Затем Трайс проинформировал руководителей технических отделов министерства, задача которых состояла в том, чтобы перехватить средствами когитации, дигитации и вокса все новостные передачи, аудиовещание и пикт-каналы. Некоторые требовалось отключить, другие — заставить передавать заранее подготовленные материалы.
После этого Жадер отправился на следующую встречу, на ходу читая последние сводки, доставленные ему Ревоком. На мгновение он почувствовал себя приободренным, наслаждаясь тем, с каким изяществом воплощаются его долго просчитываемые планы.
Все мелочи до последней становились точно на свои места.
Но потом жгучее отчаяние вернулось. Поспешность. Глупая поспешность!
Третий инструктаж проводился с командой из восьмидесяти секретистов, возглавляемой Толеми. Ближе к вечеру им предстояло совершить налет на центральный офис Астропатикус. Они должны были представиться сотрудниками Инквизиции, прикрываясь легендой о том, что в нападении на дипломатический дворец обнаружен след Хаоса. В каждом астропатическом центре предстояло установить высокомощные ингибиторы, благодаря чему к ночи всякая законная телепатическая активность в улье и его окрестностях будет прекращена.
А теперь до восхода солнца оставалось всего шесть минут. По кивку Трайса Ревок открыл двери, ведущие в чертоги шифровальщиков. Перфекты — дюжина людей в длинных зеленых балахонах — уже ждали его. Они поклонились и произнесли формальные слова приветствия.
— Они готовы? — спросил Трайс.
Старший перфект, сухощавый мужчина по имени Маттарей, подозвал главного управляющего и продемонстрировал ему длинные ряды запечатанных аналоев, в которых лежали похожие как две капли воды диски, прикрытые глушащим полем. Их было девятьсот девяносто девять штук. К концу дня их предстояло герметично запечатать в инертные пакеты, разложить по чемоданчикам и разослать с курьерами-секретистами по девятистам девяноста девяти осевым церквям и храмам.
— Диски проверены? — спросил Трайс.
— По девять раз каждый, — сказал перфект Маттарей. — Все проделано с такой предельной точностью, что восемь перфектов заработали ментальные травмы. Двое скончались.
— Услуги шифровальщиков не будут забыты, — заверил его Жадер. — Это экстраординарное достижение. Это шаг к божественному. Для всех нас.
— Да, — поклонился Маттарей. — Какой стыд, мой лорд, что приходится делать все так поспешно. Мы не понесли бы страданий и потерь, если бы нам предоставили больше времени на завершение кодирования.
Трайс кивнул.
«И снова, — подумал он, — поспешность Диадоха. Чистота моего плана расстраивается его требованиями».
В этом и таилось ядро его отчаяния. Было время, когда схема Трайса стремительно развивалась и находилась уже в стадии реализации, когда не было никакого Диадоха. Пять лет назад. Неужели это было всего пять лет назад? Всего пятью годами раньше сложная, тайная сеть информаторов и помощников Трайса вывела его на изуродованного мужчину, и так, почти случайно, начались их отношения. Блестящий интеллект и невероятные таланты этого человека были слишком нужны Жадеру, чтобы отказываться от его помощи. План тут же сделал квантовый прыжок вперед, приобретя грандиозные и величественные масштабы, о которых Трайс раньше мог разве что только мечтать.
Так он и стал главным управляющим, а изуродованный человек превратился в Оску Людольфа Баразана, лорда-губернатора субсектора, и вместе, силой труда, гениальности и обмана, они проложили путь по сверкающей лестнице судьбы к этому дню всех дней…
— Главный управляющий? — сказал Ревок. — Рассвет.
Трайс словно очнулся. Солнце уже всходило, а дел было еще так много.
— Совет офицеров ждет вас в восточном крыле, — напомнил ему Торос.
— Уже иду, — сказал Трайс и кивнул перфектам. — Ваш труд изумляет и восхищает меня. Диадох благодарит вас за самоотверженность.
Перфекты поклонились.
Выходя из зала, Трайс посмотрел на Ревока:
— Говоришь, уже рассвет? Переводи министерство в степень готовности «гамма».
Торос достал мобильный вокс.
— Ревок на связи. Уровень «гамма». Повторяю, уровень «гамма».
— Эй, куда это вы направились? — сказала Кара.
— На утренний молебен, — ответил Белкнап, надевая пальто. — Разве вы не слышали колокола?
— Да, они меня и разбудили, — зевнула она.
— Почему бы вам не пойти со мной?
Кара покачала головой.
— Нам с Плайтон надо поговорить с инквизитором за завтраком, — сказала она. — А вам действительно надо уходить?
— Да, — очень жестко ответил Белкнап.
— Ох. Похоже, вы очень… набожный человек, доктор?
— Думаю, так и есть. Что-то не так?
Свол пожала плечами. Они стояли в дверях гаража. Все остальные спали, если не считать Карла, возившегося с когитатором Белкнапа. На улицах, наконец, воцарилась тишина. Пустые улицы усеивал мусор, разбросанный минувшей буйной ночью. Немногочисленные хмурые люди спешили на работу.
— Моя вера отталкивает вас? — спросил Белкнап.
— Отталкивает меня от чего, доктор? — спросила она.
Он покраснел.
— Я хотел сказать… как пациенту, вам, может быть, неприятно разговаривать со мной о вере, пока я осматриваю вас. Иногда такое бывает, и я стараюсь сдерживаться. Все-таки моя работа — лечить, а не нести благую весть. Духовным здоровьем должны заниматься другие.
— Меня это не беспокоит, — сказала Кара.
— Но я почти настаивал, чтобы вы посетили храм…
— И, кажется, ваш совет оказался полезным, — усмехнулась она.
Доктор нахмурился, но не от обиды.
— Я не совсем об этом. Юношей я и сам был не особенно религиозным человеком. Но то, что мне пришлось повидать на службе, а потом и здесь…
— Патрик?
Он покачал головой:
— Прости. Просто мне. Кара, кажется, что тьма повсюду. В этой нашей горделивой, всемогущей Галактике царят войны, коррупция и бесчестье. Я не могу с этим смириться. Не до тех пор, пока продолжаю верить. Я верю в возможность абсолютно праведного существования человечества. И только это позволяет мне сохранять рассудок. И я действительно полагаю, что и качество, и осмысленность всей вашей оставшейся жизни значительно возрастет, если вы распахнете объятия Богу-Императору.
— Я распахнула их, Патрик. Только не тем способом, каким это сделали вы. Доктор, вы пытаетесь спасти меня?
— Думаю, что да, — улыбнулся он. — Во всех смыслах этого слова.
— Тогда должна поблагодарить вас. Но прошу простить меня за то, что я пойду к спасению своим путем. Времени осталось немного, а мне надо еще кое-чему распахнуть объятия.