Его замечание не содержало возражений. Сафракс не собирался оспаривать мнение старшего по рангу. В его представлении иерархия была понятием абсолютным и, как и для всех Ультрамаринов, приказы не подлежали обсуждению.
— Если бы мы вернулись на Терру, — продолжал Цест, — то могли бы поднять тревогу. И если варп успокоится, можно отослать сообщение на Макрейдж и предупредить наш Легион.
Капитан понимал, что его словам недостает уверенности.
— Но ты ведь уже отказался от этого варианта, не так ли, парень? — спокойно заметил Бриннгар.
— Отказался.
Матерый Волк усмехнулся, показав острые клыки. Серо-стальная грива и борода придавали его облику нечто героическое, говорящее о стойкости и мощи, затянутый молочной пеленой глаз и старые боевые шрамы говорили о непримиримости. Но при всей воинственности, явной жестокости и кровожадности в нем была еще и мудрость.
— Когда сыны Русса вступают в войну, они не останавливаются, пока сражение не закончится, — решительно заявил Бриннгар. — Если потребуется, мы будем преследовать этих псов до самого центра варпа — и тогда вырвем их предательские сердца.
— Пожиратели Миров не имеют привычки бегать от врагов, — продолжил Скраал, кровожадно сверкая глазами. — Таков обычай нашего Легиона.
Цест кивнул, с величайшим уважением глядя на отважных воинов.
— Но пусть никто не заблуждается, это настоящая война, — напоследок предупредил их Ультрамарин. — Мы вступили в битву со своими братьями и должны проявить всю свою силу и решительность, чтобы защитить человечество от врагов. Мы идем на это во имя Императора.
— Во имя Императора! — громогласно взревел Скраал.
— За Трон, — согласился Бриннгар.
Цест низко поклонился:
— Своим согласием вы оказываете мне большую честь. Подготовьте своих боевых братьев к тому, что ждет нас впереди. Военный совет начнется сразу, как только на «Гневный» прибудет Мхотеп.
Цест заметил, что его последние слова вызвали усмешку на лице Бриннгара, но она быстро растаяла, и Астартес разошлись к своим воинам.
— Адмирал Каминска! — окликнул Ультрамарин, как только легионеры покинули рубку.
Каминска подняла на него взгляд. Вокруг ее глаз залегли темные круги.
— Я должна подготовить навигатора Оркада. Как только враг скроется из виду, мы можем отправляться следом. — Каминска включила встроенный в подлокотник вокс-передатчик. — Капитан Уларго, докладывайте.
— У нас по большей части несущественные повреждения и одна серьезная пробоина, — ответил с «Огненного клинка» капитан Уларго.
— Подготовьте свой корабль. Мы следуем за противником.
— В бездну?
— Да. У вас имеются какие-то возражения?
— Это приказ капитана Цеста?
— Верно, — ответила адмирал.
— Тогда мы подчиняемся, — сказал Уларго. — К вашему сведению, я не считаю этот вариант самым выигрышным в данной ситуации.
— Ваше мнение выслушано, — констатировала Каминска. — Вставайте в строй и следуйте за нами.
— Слушаюсь, адмирал, — ответил Уларго.
Как только вокс-связь оборвалась, Каминска ссутулилась на своем троне, словно на ее плечи давила пережитая битва и гибель друзей.
— Адмирал, — заговорил Цест, заметив ее состояние, — у вас хватит сил выполнить эту миссию?
Каминска резко обернулась, сердито сверкнув глазами и снова выпрямив спину:
— Может, у меня и нет легендарной выносливости Астартес, но я доведу это дело до конца, капитан, хорошо это или плохо.
— Значит, я могу быть в вас уверен, — сказал Цест.
Голос помощника Венкмайер помог разрядить напряженную обстановку.
— Спасательная капсула капитана Мхотепа причалила, — доложила она. — И «Огненный клинок» подобрал еще две капсулы с «Убывающей луны».
— А с «Неудержимого»? — спросила Каминска.
— Простите, адмирал. Больше никого.
Каминска перевела взгляд на экран, где еще виднелись огни уходящей «Яростной бездны», оставлявшей за собой светящийся след.
— Держите курс на точку перехода в Имматериум и подготовьте варп-двигатели, — усталым голосом распорядилась она.
Венкмайер передала ее приказы соответствующим службам.
— Капитан Мхотеп на борту, — спустя некоторое время доложила Венкмайер.
— Продолжайте.
В помещении «Яростной бездны», отведенном для соискателей, было темно и невыносимо жарко. Воздух был так густо насыщен химикатами, что любому, кроме Астартес, потребовался бы противогаз. Все шестнадцать соискателей стояли на коленях вдоль стены. Их головы свешивались на грудь, но даже царивший здесь сумрак не мог скрыть их раздувшихся черепов и искаженных лиц, менявшихся по мере роста головы, чтобы вместить неестественно разросшийся мозг. К их носам и шеям подходили широкие трубки, соединявшие их с приборами жизнеобеспечения, которые висели на стене. Из вживленных в мозг гнезд тянулись провода. Все они были одеты одинаково — в ливреи Несущих Слово, поскольку даже в состоянии комы находились на службе Легиона, как и остальные работники.
Трое соискателей были мертвы. Усилия по психическому воздействию на эскадрилью имперских истребителей привели их к самоуничтожению. У одного треснул череп, и розовато-серая масса вытекла на грудь и живот. Второй, по-видимому, загорелся изнутри, и его обуглившаяся плоть еще дымилась. А последний просто упал на пол, завалившись на бок.
В зал вошел Задкиил. Его шаги и шаги его спутника заглушили мерное жужжание приборов.
— Ты ведь впервые видишь соискателей, не так ли? — заговорил Задкиил.
— Да, мой лорд, — подтвердил Ултис, хотя ответа и не требовалось.
Задкиил повернулся к новобранцу:
— Ултис, скажи, какое впечатление они на тебя произвели?
— Никакого, — равнодушно ответил новобранец. — Они верные слуги Лоргара, так же как и все мы. Они принесли себя в жертву ради священной цели, ради прославления его и Слова.
Невозмутимый ответ вызвал у Задкиила слабую улыбку. Какая преданность, какое неослабное рвение! Ултис демонстрировал свое честолюбие, словно почетную медаль на груди. Это означало, что он мог представлять опасность.
— Скажи откровенно, — продолжал Задкиил, — достойная ли это жертва?
Он незаметно для новобранца пытался оценить его желание продвинуться.
— Никто не может служить Слову, не сознавая, что в конце концов отдаст за него жизнь, — осторожно ответил Ултис.
«Он понимает, что я его испытываю. Он еще опаснее, чем я думал».
— Весьма справедливо, — произнес Задкиил вслух. — И все же некоторые находят это зрелище отвратительным.