— И кто в кого стрелял?
Я пожал плечами и сел поудобнее, чтобы извлечь из своего сапога один из сломанных клыков хищника.
— Ладно, — сказал Эмос. — Думаю, тебе интересно будет узнать, что координаты пещеры с обломками гондолы точно соответствовали спектроскопическому следу в одной из трансляций Механикус.
— Когда была произведена трансляция?
— Приблизительно две недели назад.
— Значит, стрелять вполне мог и Бур.
— Бур или кто-то другой, посылавший сообщения в святилище.
— Но зачем ему было сбивать старательскую гондолу? — громко спросил я.
— Смотря что пассажиры гондолы пытались сделать с ним, — мрачно усмехнулась Медея.
— Очень странно, — приподнял свои лохматые брови Эмос.
Ещё три часа, ещё два километра вниз. Становилось чертовски жарко. Воздух снаружи насыщали облака испарений и газов. Чёрный дым фумаролей пронизывал пласты породы, словно соты. В нескольких пещерах и котлованах кипели кислотные геотермальные озера, сияющие люминесцентным свечением. Ущелья и редкие штольни полыхали красноватыми реками лавы и астеносферными котлами с расплавленными породами. Больше нам не приходилось полагаться на прожектора. Переплетения пещер освещались потоками пылающей магмы, огненными озёрами прометиума, заполнившего штольни, а кроме того, плотными, липкими занавесями и коврами биолюминесцентных грибов, процветающих в жарких туннелях подземелий. Воздушные фильтры гондолы уже не справлялись с серной вонью, а система охлаждения грозила выйти из строя. Мы вспотели. Капли конденсата стекали по голому металлу стен каюты.
— Прошу замереть на одном месте, — проговорил Эмос.
Медея отключила дюзы и опустила нас у побережья кипящего лавового озера. Из-под разломов в почерневшей корке пробивался яркий, почти неоновый свет.
Эмос сверил схему с показаниями спектроскопа, переданными минералогическим анализатором на небольшой дисплей в кабине.
— Это здесь. Отсюда велась последняя передача.
— Ты уверен? — спросил я.
Учёный одарил меня испепеляющим взглядом:
— Конечно.
— Давай медленно облетим вокруг, — обратился я к Медее.
Мы вытянули шеи, всматриваясь в лобовое стекло гондолы, шаря множеством прожекторов вверх и вниз, чтобы разглядеть, что скрывается в непроницаемой тени пещерных стен.
— Что там? Туннели?
— Судя по показаниям ауспекса, их протяжённость может составлять несколько сотен метров. Боже-Император, похоже, они невероятно древние! — Медея вытерла струйку пота, заливавшего глаза.
— А что прожектора высветили вон там?
Эмос поглядел туда, куда я указывал.
— Миндалины, — ответил он. — Впадины, заполненные кварцем или другими вторичными полезными ископаемыми.
— Ясно, — кивнула Медея, отвинчивая крышку на фляге с водой. — Раз уж ты все знаешь, то что вот это такое?
Она показала на совершенно круглое отверстие, вырезанное в камне дальней стены. По моим прикидкам, длина его диаметра приближалась к тридцати метрам.
— Ну, я… очень странно, — забормотал обескураженный Эмос.
— Подойди ближе, — приказал я. — Это искусственное образование. Форма слишком правильная.
— Что, чёрт возьми, могло проделать такую дыру? — недоумевала Медея, направляя судно внутрь туннеля.
— Промышленный бур мог бы…
— Так глубоко? Настолько далеко от шахт? — Я прервал Эмоса на полуслове. — Посмотрите на это. На такой глубине могут функционировать только герметично закрытые машины, вроде нашей гондолы.
— И то с трудом, — зловещим тоном прокомментировала мои выводы Медея.
Она не сводила глаз с показателей герметичности корпуса. Янтарные руны то вспыхивали, то выключались.
— Глубоко, — сказал я, глядя на дисплей с показаниями передних сканеров. — Уходит настолько, насколько мы можем просканировать и дальше, при этом сохраняя форму и размеры.
— Но он же прорезан в вулканической породе, сорок километров батолита! Это же цельный антрагат! — В слабом старческом голосе Эмоса зазвучали нотки смущения.
— Я улавливаю толчки, — внезапно произнесла Медея.
Иглы на вращающемся сейсмографе дёргались уже больше часа, поскольку на этой глубине подземная поверхность не была стабильной. Но сейчас они просто обезумели и метались из стороны в сторону.
— В них есть ритм, — сказал Эмос. — Это не тектонические толчки. Слишком регулярные… почти механические.
Я задумался на мгновение, прикидывая варианты.
— Отправляемся вглубь шахты, — решил я.
Медея посмотрела на меня так, словно надеялась, что ослышалась.
— Полетели.
Прорезанная в вулканической породе шахта оказалась настолько идеально круглой, что становилось страшно. Стремительно спускаясь по этой трубе, мы увидели, что внутренняя её поверхность была оплавлена и казалась покрытой каменными потёками с прорубленными в них расходящимися бороздами.
— Это сделано плазменным буром, — сказал Эмос. — И, что бы ни пробивалось здесь, его конечности оставили следы на стенах до того, как те остыли и затвердели.
Труба иногда изгибалась змеёй, но сохраняла цилиндрическую форму. Повороты были длинными и плавными. Несмотря на это, Медея всё равно осторожничала, входя в них. Сейсмограф продолжало трясти как в лихорадке.
Я извлёк галоперо и приписал одну фразу под схемой распечатки.
— Ты не мог бы преобразовать это в простой машинный код? — попросил я Эмоса.
— Кхм… — Он посмотрел на запись. — Vade elquum alatoratha semptus… У тебя хорошая память.
— Так ты можешь это сделать?
— Конечно.
— Что там такое? — поинтересовалась Медея. — Какое-то колдовство?
— Нет. — Я улыбнулся, а Эмос приступил к работе. — Нечто вроде глоссии. Приватный язык, который не использовался уже довольно давно.
— Готово, — произнёс Эмос.
— Загони это в вокс-транслятор и поставь на непрерывный повтор, — сказал я.
— Надеюсь, что сработает, — вздохнул Убер. — И надеюсь, что ты прав.
— Просто сделай это.
На панели управления запищали датчики сканеров.
— Мы приближаемся к выходу из туннеля! — воскликнула Медея. — Ещё километр, и мы влетим в огромную пещеру!
— Подавай сигнал! — приказал я своему престарелому помощнику.
Мы не были готовы к тому, что предстало перед нашими глазами. Массивная металлическая машина в виде трубы тридцати метров в диаметре и семидесяти метров в длину, с огромным плазменным буром в носовой части и рядами серповидных лап, кружившихся по её бокам, словно зубья включённого цепного меча. Она выбралась из прорезанного ею туннеля и с рычанием двигалась по кластическим породам, покрывающим далёкое дно, выбрасывая плотные облака пара и перемолотого в пыль камня.