* * *
Малыш равнодушно наблюдал за перестрелкой, стоя в трех шагах справа от девушки и, соответственно, от линии огня.
Но самым невозмутимым из маленькой компании путешественников оказался старик. Вернее, он настолько выдохся, что все остальное не имело особого значения… Он протащился по шоссе, плюхнулся на заднее сиденье такси и уставился прямо перед собой. Хачикян и Жанна, лежавшие на капоте, его тоже не заинтересовали.
Может быть, он разглядывал город на горизонте. Или призраков, которые существовали только в его воспаленном воображении. Старик даже думал. В его опустошенном сознании вертелась всего одна-единственная мысль. Мысль была примерно такая: «Покажи им, сынок! Выброси-ка еще разок „шестерку“!..»
* * *
Мул совершил чуть ли не первую, но зато наверняка последнюю в своей жизни серьезную ошибку. Ему следовало бы сначала застрелить мальчишку. Может, тогда было бы проще справиться с девкой. А так он не сумел воспользоваться огромной форой, составлявшей три попадания.
Отступая и падая, Мартина израсходовала последний патрон. В ее мире существовал только враг, оружие и палец, нажимающий на спуск, — все на одной оси, вокруг которой вертелась хаотическая и бессмысленная вселенная. Ущербное сознание девушки вмещало не больше трех предметов. Враг, спусковой крючок, палец… Она стала пальцем. Ее душа перетекла в мертвый металл. Во всем сплошном черном хаосе было одно маленькое, зияющее и неподвижное отверстие, почти заполненное головой Мула. Не попасть в нее было просто невозможно.
И она попала. Пуля из последнего оставшегося в обойме патрона вышибла врагу левый глаз, пробила мозг и снесла часть черепной коробки. Его конечности конвульсивно дернулись, но Мул был слишком массивен, чтобы станцевать напоследок нечто легкомысленное. Он покачнулся и тяжело рухнул рядом с машиной, разбросав тошнотворные ошметки.
Мартина умерла всего лишь на секунду позже. Ее голова с глухим стуком ударилась о дорожное покрытие. Она избавилась от своего незаживающего прошлого, рабского настоящего, а заодно и от сомнительного будущего. Но, самое главное, она навеки избавилась от контроля Малыша.
* * *
Тот принял жертву как должное. Один из его медиумов выполнил свое предназначение. До конца, как положено…
Убедившись в том, что путь свободен, клон Мицар переключил свое небезопасное внимание на живых.
Жанна оказалась крепким орешком. Когда началась стрельба, у нее хватило самообладания, чтобы не запаниковать, остаться на месте, лечь на капот и не попасть под пули. Хотя это было трудно — Мул находился в метре от нее… Теперь ее обнаженная спина была забрызгана его мозгом, и она ощущала нечто похожее на ожоги. Два мертвых полицейских — это две веские причины, по которым следовало побыстрее убираться отсюда. Недолго думая, она юркнула в такси и оказалась рядом с изможденным стариком. Тот даже не повернул голову в ее сторону…
Жанна думала, что сама приняла решение. На самом деле Малыш мгновенно сориентировался. Он нашел почти равноценную замену Мартине. Неизвестно, что ожидало его в городе. Не следовало разбрасываться человеческим материалом.
Жанна ничего не заподозрила. Она была вполне счастлива хотя бы оттого, что уцелела. Во всяком случае, она так и не вспомнила о пакетике с очень дорогим порошком, который валялся рядом с трупом Мула. Зато клон заставил ее выйти из машины и подобрать пистолеты полицейских. Внезапно ей стало холодно, и она надела пальто мертвой девушки, не замечая, что испачкалась в свежей крови.
* * *
Хачикян пришел в себя последним. До этого он бессвязно молился. От грохота выстрелов у него заложило уши. Он остался наедине с гулом, распиравшим башку.
Потом грохот внезапно оборвался. Первым делом Гарику тоже отчаянно захотелось смыться. Даже не захотелось — этого требовал инстинкт, сработавший быстрее мозга и мышц. За долю секунды Хачикян забрался на место водителя и приготовился ударить ступней по педали газа, но тут что-то случилось с его двигательным центром.
Нога повисла в воздухе, будто вокруг нее застыло стекло. Хачикян увидел болид, который летел над шоссе и стремительно приближался к машине. Гарик сжался в ожидании удара и испепеляющего жара, но вместо этого ослепительное солнце новой истины взорвалось прямо у него в черепе.
Хачикян вдохнул мельчайшую стеклянную крошку, содравшую с его трахеи верхний слой отмирающей ткани. Он был словно обнажен изнутри и приобрел чувствительность к ничтожным колебаниям температуры.
После вспышки воцарилась черная осень. Жестокий воющий ветер обносил листья с усыхающих веток, в которые превратились извилины. Ощущение дыры в голове было настолько явным, что Хачикян прижал мокрую ладонь к волосам в том месте, где, как ему казалось, «сквозило».
Это не помогло. Ураган сносил с серого вещества плодородный слой, и обрывки мыслей порхали, беспорядочно кружась, будто стая испуганных ворон…
* * *
Малыш не спеша обошел машину и сел впереди, рядом с водителем. Он переключил радиоприемник на станцию, которая передавала легкую до идиотизма опереточную музыку, и аккуратно пристегнулся ремнем безопасности. После этого отдал безмолвный приказ.
Такси помчалось в сторону города. Хачикян не помнил, как проделал остаток пути. Ему даже не пришло в голову включить счетчик. Он не смотрел на дорожные знаки — внутри у него навсегда поселился надежный «штурман». Несанкционированный поворот вправо-влево означал страшную боль, оглушительный, режущий ухо вопль медной трубы, опасность, казнь, катастрофу. Остались только: узкая лента шоссе, пролегавшая по дну темного ущелья, болиды, несущиеся навстречу, и жуткая каша в голове, исключающая возможность предпринять какое-либо самостоятельное действие.
* * *
Он высадил своих последних пассажиров неподалеку от Блокады, на площади перед университетом. Особняк Жанны находился в двух кварталах от того места. Респектабельный район — или когда-то считался таковым… Было десять часов утра и совсем мало людей на улицах. Дьякон многих заставил пересмотреть свои привычки.
Хачикян покатался пустым, петляя по центральным улицам, сжигая оставшийся в баке бензин и постепенно забывая все, что случилось этим утром. Его память была словно колба песочных часов с отверстием, через которое высыпались песчинки определенного размера. Процесс фильтрации занял около часа. Гарик забыл почти все, что должен был забыть, кроме взгляда Малыша, который заставлял его чувствовать себя псом на поводке в виде удавки и испытывать удушье каждый раз, когда удавка затягивалась… И все это время в салоне орал приемник.
В конце концов такси оказалось в пустынном переулке на задворках сожженной синагоги. К Гарику постепенно возвращалась способность мыслить. Это занятие было крайне утомительным. Хачикян ни до чего не додумался. Внезапно нахлынувшая волна усталости поглотила его. Он притормозил возле тротуара, уронил потяжелевшую голову на руки. В темноте под веками вспыхивали и гасли фиолетовые звезды…