Поэтому, пока Зита, сидя рядом с ним, покрывала свой блокнот какими-то заметками, а ее длинные и ух-какие-опасные ногти цепко держали сигарету, Сэм, поудобнее усевшись на скамье, стал спокойно докладывать Джо Кейну, сидевшему в офисе в Нью-Йорке на Пятой авеню, в трех тысячах миль от него, что все идет отлично, что все под контролем, беспокоиться не о чем, что небо безоблачно и солнце светит ярко (чистая ложь, должен признать Сэм, ибо несколько облаков в данный момент уже плыли подобно строю темных боевых кораблей куда-то за горизонт), что британский технический персонал в восторге от своей зарплаты, даже больше чем в восторге, он прямо очарован ею. Словом, Сэм задействовал все свои таланты, которые заслуженно сделали его самым молодым режиссером программ на данной студии. Это было куда труднее, нежели сидеть у пульта управления и командовать: «Первой камере крупным планом дать судью, второй – издалека показать капитана команды, а потом дать панорамно лица публики». На это способна и обезьяна, ежели ее научить. Быть режиссером программы – это значит уметь руководить окружающими тебя людьми, делать их довольными, заставлять работать за тебя, а не против. И превыше всего – делать довольными продюсеров.
Разговаривая, Сэм вытянул ноги и наслаждался солнечными лучами, падавшими на кожу. До его носа доносился аромат духов Зиты, и он с удовольствием наблюдал, как она сидит, сжав колени, и, положив на них блокнот, одновременно старается удержать его от падения и не потерять нить мысли. Ее тело под тигровыми леггинсами и обтягивающей блузкой выглядело весьма мускулистым. И хотя большая часть внимания Сэма доставалась разговору с Джо (на Зиту тоже ушло немало), он все же заметил, что амфитеатр постепенно заполняется народом. Преимущественно это были, по-видимому, туристы, прибывшие на автобусе из отелей Йорка. Все они были увешаны фото– и кинокамерами, плеерами, сумками через плечо, все шуршали картами и путеводителями, все рассматривали бюстики Клавдиев или Зевсов, купленных тут же в лавочке сувениров. По какой-то причине среди них были Лорел и Харди, Дракула и Кинг-Конг, усевшиеся справа от Сэма. Он догадался, что это какие-нибудь студенты, но их карнавальные костюмы немного смущали его. Он все же питал надежду, что они не станут разыгрывать тут какую-нибудь тупую и скучную пантомиму. Его представление о приятном времяпрепровождении никак не включало лицезрения подражателей Марселя Марсо, которые будут изображать борьбу со встречным ветром или путешествие ощупью вдоль воображаемой стены в поисках невидимой дверной ручки. Даже от одной мысли об этом у него начинали бегать мурашки по спине.
А на арене, прямо возле каменного столба, появился мужчина лет пятидесяти, одетый в белую рубашку, черные брюки и расшитый золотом жилет. Мужчина стоял, направив палец на публику. Сэм понял, что тот пересчитывает присутствующих. Возможно, ему платили и головы. Как говорят англичане – "по бобу [2] с рыла".
Через минуту Сэм закончил разговор, довольный тем, что сейчас в нью-йоркском офисе Джо Кейн тоже кладет трубку, удовлетворенный заявлением Сэма, что все нормально. Вскоре он затушит сигару и отправится к Верхней леди сообщить, что все идет гладко, и непонятно, почему они так разволновались и расстроились – один Господь знает.
Сэм нажал клавишу отбоя. Он заметил, что Зита, продолжав держать блокнот на коленях, тоже прижимает свой аппарат к уху. Он тихонько шепнул ей:
– Думаю, тот мужик в забавном жилете собирается начать беседу. Лучше выключить ваш мобильный.
– Вы, как всегда, правы, сэр. Мужик говорит уже почти минуту, к вашему сведению. Поэтому, если у вас есть сотовые телефоны, леди и джентльмены, то я был бы вам весьма благодарен, если бы вы их отключили до конца нашего представления.
Удивленный Сэм даже подскочил. Парень в жилете улыбался именно ему с самого дна амфитеатра, но при этом говорил голосом, почти не поднимающимся над уровнем шепота.
– Римляне кое-что понимали в акустике, сэр. В этом амфитеатре любой звук, даже шепот, доносится до самого дальнего ряда.
Как только мужчина заговорил, все присутствующие смолкли, хотя двое или трое из них продолжали фотографировать и снимать кинокамерами, причем треск затворов и стрекот моторов слышался до абсурда громко.
Человек в расшитом золотом жилете приятно улыбнулся и поднес к уху ладонь, сложенную чашечкой.
– Вы слышите? Каждый звук резко усиливается самой формой этого амфитеатра. В конце концов, если подумать хорошенько, то вы придете к пониманию, что мы сейчас находимся как бы в огромном мегафоне. – Он приосанился и одарил аудиторию радостной улыбкой. – Что ж, видя, как вы внимаете моим словам, я с открытой душой могу приступить к делу. Добрый день. Приветствую вас в Кастертоновском римском амфитеатре, который местные жители именуют Уотчет Хоул [3] по причинам, которых объяснить никто не берется. Мое имя Джером Кэмпбелл, но все зовут меня просто Джад. А теперь... – Он вплотную подошел к алтарю, а затем вытащил что-то из воротника своей рубашки. Сэм так и не разобрал, что это было. – Во время своих публичных выступлений или лекций я обычно обращаюсь к аудитории с вопросом, задаваемым на пределе моих голосовых связок: «А в задних рядах меня слышно?» На что слышу приглушенный хор голосов: «Да-а-а» Здесь я предложу нечто совсем другое. Услышите ли вы вот это?
И он уронил что-то (Сэм опять не увидел, что именно) на пол. Секундой позже Сэм услышал тихий звон.
– Это, леди и джентльмены, – продолжал лектор, – упала булавка. Не каждый день удается услышать такое. И это показывает вам, как громко раздается здесь самый тихий звук, например, стук упавшей булавки, причем он не только слышен, он еще усилен в несколько раз. Итак, вы его расслышали?
Со стороны зрительских скамей раздался гул многих голосов. Опыт произвел на присутствующих большое впечатление. Снова раздались невероятно громкие щелчки затворов фотоаппаратов и стрекотание моторов кинокамер. Лектор снова бросил булавку на пол. И опять Сэм услышал отчетливый звон, когда крошечный кусочек стали ударился о каменный пол амфитеатра. Сэм послал Зите улыбку. Мужик явно заигрывал с аудиторией, но Сэму это нравилось. Обязательно надо прислать сюда кинооператора, чтоб заснял этот кусок, который они потом вставят в программу. Да, акустика тут дай боже!
А человек на сцене пустился в привычные для него объяснения. Без сомнения, он повторяет одно и то же не раз и не два в день туристам, приезжающим сюда даже с Аляски, из Японии и Новой Зеландии, но он обаятелен и прекрасно вжился в образ чудаковатого профессора времен королевы Виктории.
– Этот амфитеатр фактически не был построен римлянами, хотя они соорудили немало амфитеатров в прошлом, поскольку последние являлись тогда как бы аналогами нашего телевидения, Нет, это всего лишь естественная депрессия в горных породах. А римляне добавили только деревянные ступени и скамьи. То, на чем вы сидите сейчас, – всего лишь современная реконструкция. А вот это, – тут он ударил ладонью по алтарю (звук удара человеческой плоти о камень прозвучал громче пистолетного выстрела), – вот это действительно загадка. Камень явно не римский. Позже вы можете сами спуститься сюда и увидеть, что это просто выступ коренной породы, причем очень прочный. Это тип гранита, который редко встречается в Англии. В древние времена, как мы полагаем, люди – скорее всего неолитические земледельцы, обитавшие здесь четыре тысячи лет назад, – выбили на внешней поверхности камня шесть мелких чашеобразных углублений. Он провел ладонью по углублениям. – Видите? Они ненамного больше мисок, которые вы ставите на стол к раннему завтраку. В каждую можно положить лишь парочку «Уитабекс» [4] и ничего больше.