– Не волнуйтесь, я ухожу, – с отвращением бросил он.
Джад уже снимал швартовы своей лодки.
– Воспользуемся моей, – крикнул он. – Пойдем вниз по течению; если он еще не пошел ко дну, может, мы подберем его.
Не подобрали. Старик получил то, к чему стремился, – быструю и, как надеялся Сэм, сравнительно безболезненную смерть. Джад привел свое суденышко обратно и принялся крепить швартовы. Солнце уже стало клониться к холмам.
Джад сообщил, что утопленники, как правило, с неделю остаются на дне, а потом снова всплывают. В прежние времена люди собирались на берегах реки и палили из пушек и ружей. Они считали, что вибрация от выстрелов помогает утопленникам освободиться от объятий реки и они быстрее всплывают.
Сэм смотрел, как Джад намертво привязывает швартов к кольцу, укрепленному на одном из столбов, врытых в берег.
– Думаю, нам следует известить власти.
– А о чем, собственно, извещать, Сэм? Что мы видели, как утонул какой-то старик? Если они не найдут тела сразу, а по трости установят его личность, то что они обнаружат, отправившись к нему домой? Вспомните, что в данный момент имеется минимум два экземпляра этого человека: одна копия лежит на дне, а вторая, вполне возможно, жарит себе дома копченую сельдь к ужину. И если нас не обвинят в умышленном отвлечении полиции от важных дел, то вдоволь нахохочутся нам прямо в лицо. А вот и ваша подруга!
Сэм взглянул и увидел, как по травяному склону к ним спускается Зита.
– Я видела, как вы куда-то отправились на лодке. Надеюсь, вы не решили сбежать от меня? Что случилось?
Сэм рассказал. Время от времени он бросал яростный взгляд на яхту Карсвелла, которая стояла сразу за скромным и уютным суденышком Джада. Сам Карсвелл раскинулся в своем шезлонге, частенько прикладываясь к стакану. Время от времени девушка лет восемнадцати, одетая в коротенькое черное платье, цокая по палубе тонюсенькими «шпильками», подходила, чтобы налить хозяину новую порцию выпивки. Один раз Карсвелл ущипнул ее за ягодицу, но это действие мало походило на заигрывание. Скорее он хотел причинить ей боль.
Сэму Бейкеру этот тип нравился все меньше и меньше.
– Спокойней, – сказал мягко Джад. – Могу ли я предложить вам выпивку, а если у вас есть аппетит, то и какую-нибудь закусь?
Брайан Пиккеринг – человек, торговавший мороженым, – покачал головой:
– Спасибо, Джад. Но мне, пожалуй, пора ехать домой.
– Разумно ли это, Брайан? Рано или поздно ты сможешь там столкнуться с точной копией самого себя.
– Справлюсь как-нибудь. – Он ухмыльнулся, но Сэму показалось, что ухмылка вышла похожей на полуиспуганный оскал. – Вот жене придется трудновато: надо соображать, каким местом поворачиваться к каждому из мужей, а?
– Будь к ней добрее, Брайан, ладно? Как бы это ни было трудно.
– Не беспокойся обо мне, Джад. – Он пытался говорить шутливо, но в голосе его прятался страх. – Все будет в порядке.
– Я в этом уверен, – добродушно ответил Джад. – Скоро увидимся.
Какое-то время они молча смотрели в спину уходившему Брайану Пиккерингу. Коренастый человек быстро – то ли шагом, то ли рысью – возвращался к своему фургончику, стоявшему на площадке.
Сэму было очень жаль мороженщика. Он прекрасно понимал его нежелание встречаться со своей копией. Тем более что к этому чувству примешивалась и изрядная доля страха.
Зита удивилась:
– Ну как вы могли отпустить его! Вы только вообразите его ужас, когда в дверь войдет его собственная копия!
– Не думаю, чтобы нам следовало из-за него волноваться, – спокойно ответил ей Джад. – С Брайаном Пиккерингом на пути между нами и Кастертоном обязательно что-нибудь случится.
– Откуда вы знаете?
– Потому что он никогда не встречал себя раньше. Во всяком случае, он об этом никому не рассказывал.
Сэм одобрительно кивнул.
– Принято. Но скажете мне, Джад, где вы сами-то были шестнадцатого июня?
– В двадцати милях отсюда вверх по течению. Водил туда лодку, чтобы сделать техосмотр двигателя. Стало быть, непосредственной опасности встретиться с самим собой у меня нет, – улыбнулся он. – Ну а как насчет выпивки?
Стоя на пристани, он сделал приглашающий жест в сторону своего суденышка.
Сэм Бейкер сделал шаг вперед.
Но ему не было суждено сегодня воспользоваться приглашением.
Ибо в это мгновение то, что произошло с ними утром того же дня, случилось опять.
Сон был тот же самый.
Сэм Бейкер в полном одиночестве снова сидел в амфитеатре. В центре каменного алтаря, который, в свою очередь, стоял в центре арены, возвышался огромный деревянный крест. Длинные острые иглы торчали из него, как шипы на кусте роз. А на этих шипах висел молодой человек в красных ботинках, с грязным полотенцем на бедрах.
Он висел там, пронзенный насквозь длинными шипами по меньшей мере в двадцати местах, и умоляющими глазами смотрел на Сэма.
Как будто во сне Сэм поднялся на ноги.
Выходите вечерком, девушки Буффало,
Выходите вечерком,
Девушки Буффало, выходите вечерком...
Слова звучали совсем тихо и, казалось, исходили из камня, на котором стоял крест. Они были едва слышны – голос пел почти шепотом.
Сэм открыл глаза.
Скамьи амфитеатра были заняты народом. Раздалось всеобщее удивленное «ОХ!», которое говорило о том, что все присутствующие испытали шоковый удар, когда осознали, что вернулись назад.
Похоже, что каждый человек был намертво прикован к определенному месту в амфитеатре длинной эластичной лентой, которая позволяла ему удаляться от амфитеатра на какое-то расстояние, а затем натягивалась и рывком возвращала обратно.
Вслед за этим «ОХ!» последовало гробовое молчание, как будто людям потребовалось время для обдумывания того, что с ними произошло. Затем раздался гул голосов, гул возбужденный, пронизанный нитями наступающей паники.
Сэм почувствовал, что кто-то вцепился ему в руку.
Он повернулся и увидел Зиту, смотревшую на него большими испуганными глазами.
– Сэм, это опять случилось! Они снова сделали с нами то же самое, да?
Он кивнул:
– Бесспорно. – Потом подумал и сказал: – Единственный вопрос – на сколько нас отбросило в прошлое теперь?
Тут он услышал чей-то стон, раздавшийся совсем рядом. Там сидел Ли Бартон все в той же накидке Дракулы, совершенно ошеломленный, с тупым остекленевшим взглядом. Он выглядел так, будто еще не пришел в себя после сильнейшего нокаута.