Спустилась ночь. Горящие метеоры падали с неба, поднимая над джунглями столбы горячего пепла. Джунгли тоже изменились, они наступали, протягивая к нему замшелые руки. Аларик сражался со всем этим, дерзко прорываясь из мира Раэзазеля.

Однако он уставал. Тело его предположительно не было реальным, это была лишь проекция его самого, отражение его сознания, но все же оно несло на себе все его раны и ушибы. Раненая грудь все еще кровоточила. Ожоги от расплавленного золота горели. Он был измучен и изранен и не был уверен, осталась ли в нем хоть половина силы и стойкости настоящего Серого Рыцаря.

Ему начали являться видения, лица в небе. Он слышал голоса, обращавшиеся к нему, полуреальные фразы, наугад выдернутые из его прошлого. Видимо, все они были реальными здесь, собранные Раэзазелем, чтобы мучить его.

Он брел вперед, полуослепший от усталости. Когтистые руки тянулись из темноты и рвали его кожу. Метеор врезался в землю настолько близко, что его сбило с ног. Он пополз дальше, извиваясь в грязи. Обжигающий дождь хлестал его. Он ослеп и оглох. Молния взорвалась над ним, и он уже не знал, куда ползет.

Рука его нащупала полированный камень. Он выполз из грязи и повалился, задыхаясь, на холодную плиту. Он мог бы долго лежать там, позволив еще оставшейся энергии вытекать из него вместе с кровью, пока не лишился бы сознания. Но что-то полузабытое велело ему продолжать путь.

Он увидел впереди каменные ступени. За ступенями вставали колонны храма с лепным фронтоном, изображающим битву. Перед колоннами на самой верхней ступеньке стояла огромная статуя человека в тяжелом, богато украшенном доспехе. У человека было широкое благородное лицо, на великолепном боевом доспехе были начертаны благочестивые изречения. В руке человек держал алебарду.

Это была статуя Аларика. Это был его храм, возведенный в варпе в его честь за все те черепа, что он добыл на Дракаази, и, возможно, за всех существ и всех демонов, которых он когда-либо убил.

Он вскарабкался по ступеням. Молния снова прорезала ночь, и дождь обрушился на него. По крайней мере, это было убежище.

Между колоннами кто-то стоял. Из-за фигуры струился тусклый свет жаровни, отражаясь от золотых подношений Аларику Покинутому. Добравшись до верхней ступени, Аларик смог разглядеть фигуру как следует.

Юстикар Танкред, огромный, словно менгир, в своих терминаторских доспехах, склонился над Алариком. Он улыбался.

— Руку, Аларик, — сказал он. — Все позади.

15

Аларик очнулся на вершине скалы, высоко вознесенной над бушующим океаном. Он не узнавал этот мир. Быть может, это была другая часть той самой планеты, которую Раэзазель создал в его мозге.

— Видишь, что они сделали с тобой? — спросил Раэзазель. Демон стоял за спиной Аларика. Человек поднялся, и Раэзазель взлетел. — Ты когда-нибудь выпустишь из рук свои орудия смерти, чтобы понять это?

— Прекрати это колдовство! — закричал Аларик.

Ветер, остро пахнущий морем, засвистел в ушах и унес его слова прочь.

— Что такое человек, — сказал Раэзазель, — если он ничего не значит для своих товарищей? Если он на острове, отрезанный от всех остальных? Что это за существование, Аларик? Все, кому ты доверял, все, кто верил тебе, умирают. Это смертный приговор. Посмотри, что они сделали с тобой.

Аларик взглянул вниз с края утеса. Гладкая скала обрывалась почти вертикально у самого берега. Это была оконечность пустынного полуострова, лишенного какой-либо жизни. Аларик был совершенно один.

— Я предлагаю тебе человеческую жизнь, — сказал Раэзазель. — Реальную.

— Мне нужно лишь знать, что мой долг исполнен!

— Когда это будет? Когда всему Хаосу придет конец и варп будет уничтожен? Такого не может быть, и ты знаешь это не хуже меня. Какой смысл сражаться в битве, у которой не может быть конца, когда ты должен пожертвовать всем, что делает человека человеком? Человеческая жизнь, Аларик, счастье, исполнение желаний. Я показал тебе, кто ты теперь. Позволь же показать, каким ты можешь стать, свободный от своего Империума, от долга, который ты не можешь исполнить. Позволь показать тебе покой и удовлетворение.

— Исчезни, демон. Забирай свой ад и гори в нем сам.

— Найдется ли другой такой узник, столь любящий свою тюрьму? Забудь об этом, Аларик. Обо всем, что отличает тебя от других. Нельзя ожидать от человека того, что выше человеческих возможностей. Откажись от этой сказки и живи.

Раэзазель был прав. Аларик был совершенно один, оторванный от человеческой расы, которую поклялся защищать.

Он еще раз заглянул в свой разум и решил, что цена, которую придется заплатить, невелика. Каждый, кто служит человечеству, должен пожертвовать чем-то ради долга. Это была жертва Аларика.

Он оглянулся на Раэзазеля. Потом шагнул с края утеса и полетел вниз.

Он упал в океан, и океан стал воздухом. Это была пустота, ни света, ни тверди, лишь свист ветра в ушах.

— Бери то, что ты хочешь, — произнес в его голове голос Раэзазеля. — Бери же. Для чего существовать, как не для этого?

Холодная пустота рвала Аларика на части. У нее были ледяные пальцы. Аларику хотелось приземлиться где-нибудь, оглядеться и отыскать Раэзазеля, чтобы понять, в чем состоит очередная уловка.

Внизу появилась земля. Аларик с грохотом рухнул на нее. Она была сухая и песчаная и уходила в бесконечность. Первым делом нужно было увидеть, где он.

Солнце вспыхнуло перед глазами, словно белый цветок. Аларик огляделся, но во все стороны тянулась унылая равнина. Он поискал какие-нибудь приметные ориентиры.

Вдалеке виднелись очертания города. Это был красивый имперский город, с контрфорсами и гранитными орлами, знакомыми ему по крепости Титана. Он внезапно очутился там, у знакомого порога.

— Получи то, чего ты хочешь, — сказал Раэзазель.

«Сила, — подумал Аларик, — сила, чтобы покорять и исполнять свой долг. Сила сокрушать зло».

Он был королем. Его трон окружила свита, склоняясь перед ним, сотня дворян Империума и представители всех Адептус. На пальце у него был знак инквизитора, в руке документ, подписанный заглавным «И» и каплей крови. Это давало ему власть над целым миром и над любыми другими мирами, какие он только сумеет вообразить.

— Чтоб ты сдох, — сказал Аларик. — Ты и все ваше отродье.

Он стоял во главе городского войска. Только теперь это был не город, а королевство, одно из многих в этом мире, присягнувших ему на верность. Он был в доспехах, великолепных, как у примарха, а вокруг него стояли космодесантники, легионы и легионы их, миллионы космодесантников, и они почитали его как короля и брата. Не было ничего, что они не смогли бы совершить.