— Как Адам?
— Да, он тоже был религиозен. Он собирался стать монахом.
— Ты говоришь — был?
— После коллапса в апреле он сошел с рельсов. Он проводил целые часы либо проклиная Бога, либо обходя все окрестные церкви и предавая их огню. В то время наша группа жила в гостинице. Дошло до того, что пришлось запереть его в комнате. Он даже пытался себя убить.
— Кто-то сотворил с ним чудо. Посмотреть на его энергию и стойкость, так решишь, что у него миссия от Бога.
— В каком-то смысле это так и есть.
— Заблудшая овца вернулась в стадо?
— Нет, не в этом смысле. Но вера у него есть.
— Ты нарочно говоришь таинственно или я тупее свиной задницы?
Бернадетта рассмеялась:
— Прости, я уже долго держу тебя в темноте. А теперь… Ты в Бога веришь?
— Нет.
Я ожидал, что она начнет продавать мне какую-нибудь религию, как Свидетель Иеговы — «от двери к двери», но вместо этого она испустила вздох облегчения.
— И хорошо. Будь ты религиозным, мне пришлось бы дать тебе отредактированную версию событий, чтобы не задеть твои чувства. Для религиозных людей то, что я собираюсь рассказать, слишком всему противоречит и слишком… тревожит.
Я наклонился вперед:
— Говорите, говорите. Вы меня заинтересовали.
— Тогда слушайте, мистер Атен. Правду, всю правду и ничего, кроме правды. Мой следующий к вам вопрос: верите ли вы, что существует сила, невидимая и нам неподвластная, но такая, которая в состоянии воздействовать и даже определять нашу жизнь?
— Нет. Ни в какой степени.
— Влюблялся когда-нибудь?
— Да, но…
То, что должно было последовать после «но», так и не было сказано. Я вспомнил, как вдруг начинал пылать к той или иной девушке и придумывал себе поводы, чтобы пройти мимо ее дома десять раз за день в надежде случайно с ней встретиться или хоть увидеть ее. Я этого делать не хотел. Меня вело это проклятое чувство, которое называется влечением.
Бернадетта улыбнулась, зная, что поймала меня на этом.
— Еще несколько примеров, как эта сила воздействует на нашу жизнь. Мы достаточно молоды, чтобы помнить, каково это — быть подростком. Вместе с прыщами наваливаются грузы странных чувств и желаний. То, что тебе и не снилось в одиннадцать лет, делает тебя одержимым в четырнадцать. Ты часами торчишь перед зеркалом, рассматривая форму своего носа, ты слышишь ночью грустные песни и ощущаешь себя человеком с другой планеты, и люди тебя больше не понимают.
— Да, это бывает с каждым.
— Согласна. А есть вещи, которые для каждого свои. Слыхал когда-нибудь о синдроме пустого гнезда? Это бывает с женщинами, когда дети у них вырастают и покидают дом. Они проходят через период, когда чувствуют себя бесполезными и годными только в утиль. Потом, бывают люди, которые никак не могут избавиться от пронизывающего чувства одиночества, даже в толпе. Некоторые ощущают, что жизнь их бессмысленна или лишена чего-то очень важного. Это могут быть богатые люди с хорошей семьей, но они не могут избавиться от чувства, что в жизни образовалась дыра, и как ни старайся, заполнить ее не получается. Иногда это приводит к пьянству или наркотикам.
— О’кей, — сказал я. — Значит, некоторые люди чувствуют, будто есть такая сила, которая управляет их жизнью. Но это касается только отдельных личностей. Вроде как некоторые впадают в депрессию без реальных причин.
— Нет, Ник. Та сила, о которой мы говорим, воздействует на всех в большей или меньшей степени. На всех. На тебя, на меня, на Папу Римского, Президента Соединенных Штатов. Вот, например: случалось тебе пугаться сна, радоваться сну или даже видеть сон, вызывающий половое возбуждение?
Когда я вспыхнул, она улыбнулась. И стала говорить дальше, уже попав в ритм:
— Почему люди интересуются таким бессмысленным времяпрепровождением, как футбол, теннис, бега, музыка, танец, собирание марок, телевизор и миллион еще других? — Она перевела дыхание. — Так вот, представь себе, Ник: вот зал с сотней людей. Ты выходишь на сцену. Ты собираешься говорить речь. Что ты чувствуешь?
— Нервничаю. — Я усмехнулся. — Очень, очень нервничаю. Ноги дрожат, в брюхе колобродит, во рту пересохло. Может быть, начну заикаться.
— Я тоже. Почему? Откуда все эти физиологические симптомы, которые нас мучают, когда мы говорим речь, сдаем экзамен или идем на первое свидание?
Я пожал плечами:
— Такова человеческая природа.
— Да, человеческая природа. И это естественно, что на наше поведение влияет сила, которую мы не контролируем, не видим и даже полностью не понимаем. — Она открыла банку пива и с шумом перелила ее в стакан. — Вот я сделаю это на глазах у двадцати человек — чтобы журчала жидкость. Что будет, как ты думаешь?
— Кому-то захочется пойти в туалет.
— Значит, шум текущей жидкости вызывает у человека — если у него полный пузырь — позыв помочиться. Почему?
— Ответы сегодня у тебя, Бернадетта.
— Ты знаешь, что за десятки тысяч лет до начала исторических времен человек был кочевником? Мы бродили небольшими племенами, никогда не оседали больше чем на пару месяцев и несли с собой все свое имущество, включая детей. Мы шли по следу мамонтов, что мигрировали вместе с ледником. За нами шли хищники всех видов — волки, медведи, большие кошки.
— Так при чем здесь желание поссать при звуке бегущей воды?
— А ведь есть смысл. Подумай, в какой опасности было бы племя, если бы каждые пять минут кто-то останавливался помочиться. Может, это определяло бы, удастся ли поймать мамонта или придется голодать. Или догонят ли вас волки. Куда лучше, если туалетные отправления племени будут синхронизированы. И вот что получалось. Один останавливается помочиться, и звук струи, плещущей на землю, заставляет всех остальных сделать то же самое. Все опорожняют пузырь примерно в одно и то же время и потом двигаются вперед без перерыва еще несколько часов.
Я кивнул. То, что она говорила, до меня дошло.
Она улыбнулась:
— Я только хотела отметить, что ты согласился: есть сила вне нас, которая в какой-то степени контролирует нашу жизнь. Так, а теперь, поскольку я все утро пахала, ты мне сделаешь кофе перед тем, как мы перейдем к следующему откровению.
Наливая кофе, я сказал:
— Теперь мне что-то подсказывает, что ты будешь мне скармливать психологическую чушь Фрейда.
— Согласна. Зигмунд Фрейд, человек, который сделал первые существенные открытия о человеческом уме, верил, что все вертится вокруг секса. В сухом остатке он был еще свихнутее, чем его пациенты. На восемьдесят процентов всей его работы можешь спокойно наплевать. На самом деле почти все психологи — народ сдвинутый. Они рисуют людей, как грязных животных, сметанных на живую нитку из разных психологических механизмов. Такое чувство, будто психологи изучают человеческий разум так, как зоолог рассматривает под микроскопом бизонье говно.