У подобного противостояния мог быть только один исход.
Локеном овладела тоска. Не вид крови и зрелище множества смертей – он и раньше видел все это в избытке, – а бессмысленная расточительность этой войны повергла его в уныние. Эти люди, которых он убивал… Их жизни ведь что-то значили. Они могли принять Имперские Истины и помочь в создании общества, где человеческая раса была бы единой, и мудрость Императора вела бы их в полное чудес будущее. Вместо этого вероломный правитель обманом превратил их в фанатичных убийц, обреченных на смерть во имя ложных идей.
Люди гибли, и гибли напрасно. Это никак не соответствовало целям Империума.
– Торгаддон! Отбрось их назад и расчисти немного места, чтобы можно было поднять оружие.
– Гарви, это легче сказать, чем сделать! – откликнулся Торгаддон, и кроме его голоса Локен услышал резкий треск костей.
Оглядевшись, капитан увидел, как несколько вражеских воинов набросились на одного из солдат Лахоста. Тот все еще пытался поднять болтер окровавленными, перебитыми руками, но вскоре солдат исчез под массой тел. Локен развернулся и плечом врезался в толпу врагов. Многие дрогнули под его напором, но остальные норовили запрыгнуть на спину, пули и клинки застучали по доспехам.
С яростным криком Локен рассек доспехи и тело ближайшего противника, и тот, падая назад, на секунду освободил место. Этого Локену было достаточно, чтобы направить на врагов болтер. Оружие выплюнуло в толпу очередь разрывных болтов, превращая людей в окровавленное месиво из плоти и осколков доспехов.
Быстро сменив обойму, Локен снова повел огонь по истваанцам, пытавшимся спихнуть Астартес в огромную открытую могилу. Сыны Хоруса, воспользовавшись освободившимся пространством, усилили натиск и устремились вперед.
Тональность песни Девы Битвы изменилась, и Локен почувствовал себя так, будто ему в спину впились ржавые когти. Он пошатнулся, и враги облепили его со всех сторон.
– Торгаддон! – крикнул Локен, стараясь перекричать неимоверный шум. – Уничтожь Деву Битвы!
– Прошу меня простить, Воитель, – неуверенно произнес Малогарст, отвлекая Хоруса, сосредоточенно следящего за ходом сражения на поверхности планеты. – У нас произошла небольшая неприятность.
– В городе? – не поднимая головы, спросил Воитель.
– На корабле, – ответил Малогарст.
Хорус раздраженно взглянул на своего советника:
– Объясни.
– Главный итератор, Кирилл Зиндерманн…
– Старый Кирилл? – удивился Хорус. – И что с ним стряслось?
– Похоже, что мы недооценили его, мой господин.
– В каком смысле, Мал? – спросил Хорус. – Он же совсем старик.
– Да, он стар, но может представлять собой угрозу, с какой мы еще не сталкивались, мой господин, – продолжил Малогарст. – Теперь он стал лидером, вернее, апостолом, как его называют. Он…
– Лидером? – прервал его Хорус. – Лидером чего?
– Многих людей флотилии: гражданских лиц, корабельных рабочих и последователей Божественного Откровения. Он только что произнес речь, в которой призывал их противостоять Легиону. Он утверждал, что мы развязываем ненужные войны и задумали изменить Императору. Мы пытаемся выяснить, откуда поступил сигнал, но в любом случае итератора там уже давно нет.
– Поня-ятно, – протянул Хорус. – С этой проблемой надо было разобраться до Истваана.
– А мы вас в этом подвели, – признал Малогарст. – К пацифистским лозунгам итератор добавил изрядную долю религиозного пыла.
– Это меня не удивляет, – сказал Хорус – Зиндерманн потому и был выбран служить в моей флотилии, что мог в чем угодно убедить самую раздраженную толпу. Такое дарование, да еще религиозный пыл действительно делают его опасным человеком.
– Они верят в божественность Императора, – добавил Малогарст, – и в то, что мы совершили предательство.
– Такая уверенность может оказаться заразительной, – пробормотал Хорус. – А вера – это слишком мощное оружие. Малогарст, мне думается, что мы недооценили потенциал, которым может обладать человек, даже гражданское лицо, если он во что-то верит.
– Что прикажете сделать, мой господин?
– Мы не смогли вовремя предотвратить угрозу, – признал Хорус. – Ее следовало уничтожить тогда же, когда мы разбирались с Варварусом и самыми беспокойными летописцами. А теперь это отвлекает мое внимание от грандиозного мероприятия, которое пока находится в весьма уязвимой стадии. Нам не избежать бомбардировки.
Малогарст виновато опустил голову.
– Воитель, Зиндерманн и его приспешники будут уничтожены.
– Значит, в следующий раз, когда я о них услышу, они будут мертвы, – заявил Воитель.
– Все будет сделано, – пообещал Малогарст.
– Глупец! – хриплым от раздражения голосом бросил Праал. – Разве ты не видел этого мира? Чудес, которые собираешься уничтожить? Это же город богов!
Люций, все еще оглушенный мощным акустическим ударом, сбросившим его с тронного помоста, вскочил на ноги. Он был уверен, что песня смерти звучала только для него одного. Он ринулся в атаку, но Праал отбил его выпад и, защищаясь, поднял копье.
– Это город моего врага! – смеясь, крикнул Люций. – И только это имеет значение.
– Ты глух к музыке Галактики. Я слышал гораздо больше, чем ты, – сказал Праал. – Возможно, тебя это огорчит, но я слышал голоса богов. Я слушал их песню, в которой они в своей мудрости проклинали эту Галактику.
Люций рассмеялся Праалу в лицо:
– Думаешь, меня это беспокоит? Все, чего я хочу, – это убить тебя!
– Боги пели о том, что приносят в этот мир ваши Имперские Истины! – пронзительно крикнул Праал, и его голос был полон презрения. – Они несут страх и ненависть. Я тоже был глух к музыке, пока боги не открыли мне пути к забвению. Теперь мой долг – положить конец вашему Крестовому Походу!
– Попробуй, – ухмыльнулся Люций. – Даже если ты перебьешь нас всех, придут другие, придут сотни тысяч, и планета превратится в пыль. Твое маленькое восстание окончено, только ты этого пока еще не понял.
– Нет, Астартес, – ответил Праал. – Я выполнил свой долг, я заманил вас в этот котел. Моя работа выполнена! Все, что мне осталось, – это пролить кровь во имя Отца Истваана.
Праал бросился в атаку и провел серию искусных выпадов, заставив Люция отступить назад, но мастеру меча приходилось сталкиваться и с более опытными противниками и одерживать над ними победы. А песня смерти до предела обострила его восприятие, и Люций видел каждое движение противника еще до его начала. Песня струилась в его жилах и воздействовала на непонятном Люцию уровне, но он прекрасно сознавал, что никогда раньше не сталкивался с подобным явлением.