- Давай мне наушники, - сказала Лиза, - я послушаю, а ты отдохни. Если хочешь, сходи перекуси, ты, на верное, голодный.
Он с удовольствием снял с головы наушники, протянул их жене и вышел из машины. Не спеша прогулялся до метро, подумал, не пересечь ли площадь, на противоположной стороне которой находится "Макдоналдс", потом решил не затягивать время и купил отвратительный на вид и на вкус хот-дог в ближайшем киоске, запил его стаканом тепловатого чая и вернулся к машине. Садиться в салон не хотелось, он предпочел бы еще немного походить, размять ноги, подышать воздухом.
- Я покурю? - спросил он, нагнувшись к открытому окошку.
Лиза молча кивнула. По ее сосредоточенному лицу Слава понял, что она внимательно слушает. Вероятно, в беседе соавторов происходит что-то интересное. Неужели?.. Хоть бы сегодня повезло! Ведь было же у него с самого утра предчувствие, что именно сегодня все встанет на свои места и закончится.
Он выкурил две сигареты, прежде чем снова сел на водительское место.
- Они скоро выйдут, - сказала Лиза чуть громче, чем требовалось, потому что наушники мешали объективно оценивать силу звука. - У них на час дня назначена фотосессия с французским фотографом для какой-то большой статьи в "Фигаро". Сниматься будут на улице, на бульварах.
- А по нашему делу есть что-нибудь?
- Уже совсем близко… - Лиза замолчала, прислушиваясь. - Сегодня они дошли до обсуждения хода расследования, и по их изначальному замыслу должна иметь место фальсификация результатов экспертизы. Они это еще в среду обсуждали, помнишь? Но тогда они до самой экспертизы не дошли, потому что не решили, как именно будет совершено само убийство, а сегодня у них уже все придумано и подошла очередь собственно расследования. Тот из них, кто выдаст сейчас механизм этой фальсификации, и есть тот, кого мы ищем.
Ну вот, интуиция его не обманула, все откроется сегодня, уже через пару часов, а может быть, и через несколько минут. Собственно, Слава Боровенко ни минуты не сомневался, что доступ к материалам погибшего журналиста имеет именно Глеб Богданов, который тщательно скрывает свои контакты с неизвестной женщиной, передающей ему толстые конверты в обмен на деньги, но ведь ему надо убедить в своих выводах сперва Николая, потом Андрея Степановича, а для этого необходимо побольше фактов.
Без пяти час трое соавторов вышли на улицу и остановились перед подъездом, что-то оживленно обсуждая.
Через несколько минут появился фотокорреспондент.
Вчетвером они дошли до перекрестка, вышли на бульвар, точно так же, как делал это каждое утро Глеб Борисович, и, не прерывая обсуждения, стали под руководством чернявого длинноносого француза образовывать живописные группы то рядом с деревом, то на скамейке, то на фоне старинного дома, в котором жил мэтр, то на самой середине бульвара, чтобы в кадр попала Тургеневская площадь, то, наоборот, отходили в сторону Рождественского бульвара и становились таким образом, чтобы в кадре оказалась табличка с названием улицы "Большая Лубянская". Вероятно, фотограф наслышан был о печальной известности слова "Лубянка" и счел вполне уместным связать его с детективной литературой. По российским меркам, подумал Боровенко, это слишком прямолинейно и даже примитивно, но на Западе так мало, в сущности, знают о России, что у них такой снимок будет считаться весьма выразительным.
В какой-то момент ему показалось, что соавторы недовольны друг другом, видно, что-то в сюжете не складывалось так, как им хотелось. На несколько минут между ними воцарилось молчание. Троица стояла спиной к наблюдающим за ней супругам Боровенко, и кто первым прервал молчание, высказав свежую идею, так и осталось невыясненным. Однако когда писатели в очередной раз переменили позицию, обсуждение снова шло живо, и по их лицам было видно, что все трое вполне удовлетворены друг другом.
Фотосессия длилась ровно два часа, после чего соавторы, пожав руку увешанному аппаратурой французу, вернулись в дом. Слава надел наушники и приготовился, но уже через пять минут понял, что его ждет очередное разочарование.
- Глаша, подавай обед, - услышал он бодрый голос Богданова.
- А классно получается с экспертизой! - это уже Василий. - Красивая история складывается.
- Да, симпатичненько, - согласилась Катерина. - В целом неординарно, но вполне правдоподобно. Мы молодцы.
- Все-все, друзья мои, с этим мы разобрались, - зазвучал в наушниках начальственный баритон Богданова, - надо идти дальше, у нас с вами жесткий график.
Все эпизоды, связанные с фальсификацией, я выпишу, а У нас на повестке дня любовная линия.
- А это было домашним заданием для мадемуазель Катрин. - В интонациях Василия слышалось неприкрытое ехидство. - Вы как, любезная Китти, урок выучили?
Готовы поведать нам за обедом историю несчастной любви следователя?
- Не следователя, а оперативника, - отозвалась Катерина.
- Мы же в прошлый раз решили, что несчастная любовь будет у следователя.
- Я передумала.
- Почему?
Голоса сместились в сторону и стали чуть тише, но оставались по-прежнему отчетливыми, вероятно, соавторы из прихожей перешли в комнату, которую квартирный вор Мишаня поименовал "столовка типа гостиная".
- Мне кажется, так будет лучше. У следователя и без того достаточно эпизодов, чтобы показать его характер и сделать его ярким, а оперативник у нас получается каким-то серым, для него явно красок не хватает.
- Что я слышу, безумная Катарина! Вы заговорили, как наш уважаемый Глеб Борисович! Вы решили записаться в мэтрессы и оставить свой след в великой русской литературе?
- Помолчи, Василий, - оборвал его Богданов, - Катерина совершенно права, я и сам об этом думал. И то, что она стремится хоть чему-то научиться у меня, достойно уважения. А вот то, что тебе это кажется смешным, достойно порицания.
- Ладно, порицайте меня, я на все согласен, только не оставляйте без обеда. Баба Глаша, а пирожки сегодня будут?
Слава с силой зажмурился, под веками беспорядочно забегали ярко-желтые точки.
- Черт, - пробормотал он. - Они успели договориться, пока были на улице. Кто-то из них обрисовал механизм фальсификации данных экспертизы, сделал вид, что придумал на ходу, а на самом деле взял это из материалов журналиста, и мы опять не знаем, кто именно.
- Но ты же уверен, что это Богданов, - осторожно заметила Лиза. - Или ты сомневаешься?
- Я не сомневаюсь, - с досадой ответил он, - но у нас недостаточно доказательств. Кроме того, Андрей Степанович велел узнать не только от кого из соавторов материалы попадают в книги, но и как и от кого они попадают к самому писателю. Ты помнишь? Он особенно на это нажимал. Я хочу прийти к Андрею Степановичу с такой информацией, выслушав которую он мне скажет: спасибо, вы свое дело сделали и можете считать себя свободными. Понимаешь, Лизонька? Я хочу как можно быстрее покончить с этим, но покончить раз и навсегда.