Открыла дверь, сделала шаг на лестничную площадку и споткнулась обо что-то. Посмотрела - сумка стоит.
Обычная спортивная, черная с красным. Чья же это? Огляделась по сторонам, но никого не увидела. Вспомнила звонок в дверь. Наверное, что-то принесли Глебушке, решили, что дома никого нет, и оставили. Квартира-то огромная, пока она - в свои-то немолодые годы - с кухни добежала, времени много прошло, а тот, кто принес, мог и не знать, что бежать далеко, вот и решил, что, коль сразу не открыли, стало быть, никого нет. Но почему оставил сумку? Разве так поступают? А вдруг бы ее украли?
А вдруг в ней что-то ценное?
Глафира подняла сумку, прикинула на вес - не тяжелая, килограмма два, не больше, внесла в прихожую, заглянула в кабинет, где полным ходом шло обсуждение какого-то милицейского начальника, который брал взятки за то, чтобы истинно виноватых из-под суда выводить, а невиновных вместо них на каторгу отправлять.
Это Глафира успела услышать, пока одевалась.
- Глебушка, тут тебе сумку принесли, - осторожно произнесла она, стоя на пороге комнаты.
Богданов недовольно прервал разговор.
- Какую сумку? Кто принес?
- Не знаю, - Глафира просунула находку в кабинет. - Вот, я из квартиры вышла, а она у двери стоит. Наверное, кто в дверь звонил, тот и принес.
- Ага, кто шляпку спер - тот и тетку пришил, - бросил Василий непонятную фразу.
Глафира посмотрела неодобрительно: хоть и любит она Васеньку, а когда шутка не к месту - так не к месту.
- Глебушка, я пошла, мне в химчистку надо. Вася, возьми у меня сумку, а то я уже в туфлях, паркет пачкать не хочу.
Василий вскочил со своего места и взял у нее сумку.
- Ой, баба Глаша, отчаянная вы женщина, - заерничал он, - берете незнамо чьи сумки и в дом тащите А ну как там расчлененка?
- Тьфу на тебя, - рассердилась Глафира Митрофановна, - какая еще расчлененка? Чего ты мелешь? Небось подарок от поклонников, вот Земфире сколько раз подарки прямо у двери оставляли, и корзины цветов, и вазы хрустальные, один раз даже сервиз целый в коробке принесли. У нас дом приличный, воровать некому, вот и оставляли у двери, если никто не открывал.
Ей было интересно, какой подарок принесли на этот раз, все-таки с Земой-покойницей это было привычным, а вот Глебушке поклонники никогда на дом подарков не присылали, поэтому она хоть и сказала, что ей в химчистку надо, а уходить не торопилась, топталась у входа в кабинет и ждала, что сумку откроют.
- Унесите это! - Богданов уставился на сумку злыми неподвижными глазами. - Что за бред, право слово? Какие еще подарки? Мне никто ничего не должен был приносить. Наверное, ошиблись квартирой, поставили не к той двери. Вася, будь добр, унеси это отсюда.
- Куда унести, Глеб Борисович?
- На лестницу. Поставь к лифту. Кому надо - заберут.
Василий приподнял сумку, покрутил, осмотрел со всех сторон. Боковой карман на "молнии" оказался открыт, и оттуда торчал белый краешек. Без всяких церемоний он потянул за уголок и вытащил маленькую карточку, плотную, глянцевую, размером с визитку.
- Так тут ваш адрес написан, Глеб Борисович, - без всякого удивления сказал Вася. - Сретенский бульвар, дом шесть, и квартира правильно указана, и ваша фамилия. Это точно вам, никакой ошибки. Ну что, открываем?
- Не смей! Это не мне!
- А кому же? Богданов Гэ Бэ - это разве не вы?
- Ничего не…
- Тихо! - внезапно повысил голос Василий.
Все замерли и в изумлении посмотрели на него. Лицо у Васи было каким-то странным, не то напряженным, не то испуганным. Глафира тоже замерла на пороге, ей стало страшно. Вот когда увидела сумку - ничего такого не подумала, и когда в дом внесла, тоже ничего не почувствовала, а теперь вдруг испугалась.
- Там тикает, - севшим голосом сказал Вася.
- Ч-что… т-т-тикает? - шепотом спросила Катерина.
Богданов сидел в своем кресле неподвижно, побледневший так, что смуглая кожа стала казаться желтовато-серой. Вася продолжал задумчиво разглядывать сумку, по-прежнему держа ее на весу.
- Бомба, наверное, что же еще может тикать. Вряд ли уважаемому писателю могут прислать в подарок будильник, - сказал он.
Катерина глубоко вдохнула и улыбнулась, расправила плечи.
- Фу-ты, господи, Вася, напугал-то как! Это же действительно часы, большие часы, настенные или каминные, вполне достойный подарок. Как вы считаете, Глеб Борисович?
Тот тоже вроде бы расслабился немного, задышал ровнее.
- Глупость какая-то! Кому могло прийти в голову прислать мне в подарок часы? Вася, там не написано, от кого это?
- На карточке только ваше имя и адрес, но это, наверное, для курьера. Надо внутри посмотреть, наверняка вместе с подарком и открытка лежит.
Василий поставил сумку на пол, присел на корточки, открыл замок-"молнию" и откинул крышку.
- Точно, тут подарочная коробка. Вот, держите.
Он водрузил коробку на большой стол, за которым сидел Богданов.
- А открытка? - спросил Глеб Борисович настойчиво. - Открытка есть?
Василий заглянул в сумку, пошарил в ней рукой, потом перевернул и потряс.
- Ничего больше нет. Может, открытка в коробке? Да что вы мучаетесь, Глеб Борисович, откройте и посмотрите. Из-за какого-то несчастного подарка целое дело развели. Видите, кровь из коробки не сочится, значит, не расчлененка.
- Вася!
Глафира Митрофановна и Катерина произнесли это одновременно и с одинаковой интонацией, в которой смешались негодование и упрек. Произнесли, удивились, переглянулись и едва заметно улыбнулись друг другу.
Впервые за все годы существования проекта "Василий Богуславский" Глафира улыбнулась Катерине не дежурно-вежливо, как полагается в приличных домах, а непроизвольно и искренне.
Глеб Борисович неуверенно потянулся к коробке, взялся за крышку.
- Не заклеена, - дрогнувшим голосом констатировал он. - В магазинах всегда заклеивают.
- Ой, елки-палки, да чего вы боитесь-то? - возмутился Вася. - Человеку нужно было открытку положить, он отклеил крышку, а снова приклеивать не стал. Ну?
Глафира тихонько переминалась с ноги на ногу, стоя в дверном проеме. После улыбок, которыми они обменялись с Катериной, на душе полегчало, словно и вправду зря они так перепугались, и уже выяснилось, что никакая в сумке не бомба и вообще ничего плохого, а действительно подарок, нежданная радость. Открыл бы уже Глебушка эту коробку-то, показал бы часы или что там лежит, все поохали бы, повосхищались, посмеялись над недавним своим испугом, и пошла бы Глафира себе в химчистку, по дороге хлебушка свежего прикупила бы, а то за обедом весь съели.