— Сказали бы, барин, я б вам разом словил, — прогудел приземистый, широкогрудый Карп. — А то вон невыспамшись…
— Спасибо, братец, только я привык рано вставать, — сказал Рязанов, подумав про себя, что для мужика это вовсе и не рано, он небось сто дел успел переделать.
Следуя указаниям Армалинского, он разместился на высоком песчаном берегу, где множество выступов образовывали словно бы сиденья. Тут был небольшой омуток, где, по разумению Ивана Ивановича, обязательно должна стоять рыба. Насадив червей на крючки, он установил две удочки на ивовые рогульки, а третью взял в руки и поудобнее устроился на одном из выступов.
Над рекою стоял легкий туман, вокруг пищали на диво редкие, как и обещал «рамоли», комары. Напротив из зарослей камыша выплыла ондатра и величаво проследовала по течению, держа над водою усатую, как у водяного, морду. Рязанов подобрал глиняный комок и, мальчишествуя, бросил ей вслед.
Примерно через четверть часа он уже поймал двух окуньков размером с ладонь. Третий, чуть крупнее, затрепыхался, сорвался и, плюхнувшись в воду, исчез из виду.
— Черт тебя забери! — весело выругался Иван Иванович.
И едва ли не за спиною его сказали:
— Для чего же поминать лишний раз черта, пусть даже в такое солнечное утро?!
С берега, раздвигая молодую ивовую поросль, спускался арап Моисей. Иван Иванович вначале даже не поверил, что это говорит именно он, и нелепо завертел головою, ища, кто же сказал, но арап продолжал:
— Послушайте, господин Рязанов, я знаю, что у вас при себе револьвер; не вздумайте им воспользоваться, потому что, во-первых, не успеете этого сделать, а во-вторых, у вас нет в том нужды. Я вам не враг, я только хочу поговорить с вами.
— Стало быть, вы говорите по-русски.
— Когда могу это себе позволить. Я говорю также еще на трех языках и с трудом удержался, чтобы не рассмеяться, когда вы вчера обратились ко мне на латыни. Признаться, меня даже подмывало ответить…
— С моей лишенной живости латынью у нас бы не вышло содержательной беседы, — сухо сказал Рязанов.
Удочку мягко потянуло из рук.
— У вас клюет, — заметил арап.
— Оставим это. — Рязанов положил удочку на песок. — Если вы мне открылись, стало быть, тому есть причина.
Вчера я подслушал ваш разговор с Армалинским и понял, что это мой единственный шанс. Старик считает меня безумцем — и пусть считает, так удобнее, ибо мне он все равно не помощник. Вы же, как я понимаю, государственный чиновник, притом не простой полицейский. Я прав?
— Отчасти.
Арап спустился еще ниже и сел рядом с Рязановым.
— Что вы подразумевали, когда сказали, что я не успею воспользоваться револьвером? — спросил Иван Иванович.
Он расслабился — от арапа не исходило никакой опасности, более того, он сам искал помощи и разговора с Рязановым, а не этого ли хотел Рязанов?
— Мой хозяин — будем называть его привычным вам именем де Гурси — нанял меня прежде всего как телохранителя, хотя я был также его секретарем. Я умею убивать людей как голыми руками, так и при помощи различных предметов, на первый взгляд для столь страшной цели совершенно не подходящих. Если бы вы решились стрелять в меня, я, конечно, не причинил бы вам особого вреда, но лишил бы вас возможности двигаться. Этой наукой я владею в совершенстве, господин Рязанов. Хотите проверить?
— Нет, пожалуй, — сказал Иван Иванович.
И впрямь: арап, несмотря на свой изрядный возраст, выглядел уверенным в себе и… опасным?…
— Будет справедливо, если я расскажу немного о себе. Я родился в Хартуме, мне пятьдесят восемь лет, и звать меня вы можете Моисей — я привык к этому имени, оно ничуть не хуже множества других, что мне приходилось носить. Все эти годы я зарабатывал на жизнь тем, что убивал людей. Надеюсь, большинство из них заслуживали смерти, а если кто-то и не заслуживал, я все одно о том не жалею. Есть разная работа, кто-то должен выполнять и такую.
— Вполне логичное рассуждение, — кивнул Рязанов.
— Сейчас я остался один, — сказал арап с некоторой печалью. — В этой стране я всем чужой, меня боятся, я везде заметен, словно одинокая пальма в пустыне. Мне нужен хозяин — и эту роль успешно исполнял господин Армалинский, покуда не появились вы.
— Мне взять вас в услужение? Но я не нуждаюсь в охране. Останьтесь у Армалинского, он к вам хорошо относится, как я мог заметить, да и навещают его редко, живите себе в покое и тишине.
— Для Армалинского я ненужная обуза, к тому же весьма опасная, — возразил арап, покачав головой. — Обстоятельства сложились так, что в охране скорее нуждаюсь я. У меня нет перспектив, а вы можете мне помочь. Не исключено, что и я могу помочь вам. Вы хотели бы знать, что произошло с семьей де Гурси?
— Да.
— Я расскажу вам все, что знаю, как бы дико мой рассказ ни выглядел. А вы увезете меня отсюда в Москву или в Санкт-Петербург. Лучше в Санкт-Петербург, ибо из портового города мне проще будет уехать в другую страну. Мне будет тяжело на корабле, но я сумею за себя постоять. Если вам нужен слуга — я стану вашим слугой. Я умею хорошо готовить, могу делать всю работу по дому. Но нам нужно уехать как можно скорее.
— Почему?
— Я все расскажу вам во время следующей нашей встречи. Сейчас мне нужно идти, Армалинский встает рано и хватится меня… Приходите завтра на это же место в это же время, господин Рязанов!
Сказав так, арап встал и принялся карабкаться вверх по склону. Иван Иванович задумчиво посмотрел ему вслед. Неожиданное признание Моисея обещало изрядно продвинуть своеобразное расследование Рязанова, но, с другой стороны, возлагало на него определенные обязанности и ответственность за арапа. Что там! Зато Бенедикт Карлович был бы рад свидетелю… В самом деле, взять его с собою, а потом отправить поездом или морским путем в Европу или в иное место, ему угодное? Никакого предубеждения к чернокожим Рязанов не испытывал, к тому же Моисей показался ему человеком образованным и воспитанным. Поговорить с ним будет в самом деле любопытно; Армалинскому, опять же, несложно объяснить, что одинокому арапу здесь не место, в большом городе ему устроиться проще… Но почему нужно уезжать как можно скорее?
Рассуждая таким образом, Иван Иванович поймал двух окуньков, красноперку и невиданную им доселе рыбу вьюна, который тихо пищал, снимаемый с крючка. А за обедом Рязанов наконец познакомился со штабс-капитаном Шкирятовым.
Правильнее будет сказать, что знакомство с Владимиром Петровичем Шкирятовым произошло не за обедом, а за отсутствием такового: оба отказались от стола, сославшись на съеденный во время «адмиральского часа» плотный завтрак, и случайно встретились у бильярда, куда радушный Миклашевский прислал со своим камердинером Андреем коньяку, дабы гости не заскучали.
— Не сыграть ли партию? — спросил Рязанов, представившись.