Очухались мы со Стасиком кварталах в пяти от места происшествия. Рядом был маленький сквер, в котором на постаменте грузно громоздился танк Т-34.
— Что будем делать? — спросил я, усевшись на грязный бордюр.
В кармане обнаружилась купленная еда: сырки, сосиски… Я откусил от одной прямо с целлофаном, выплюнул скользкую пленку, а другую сосиску протянул Стасику.
— Не знаю… Понимаешь, Леха, я как во сне. Может, ничего этого нету? Я сплю дома, утром проснусь, пойду в школу, как обычно, там тебя увижу, Лорку, остальных всех уродов наших… Ну скажи, что ты мне снишься.
— Я тебе не снюсь, — возразил я. — Жри сосиску.
Стасик пожевал.
— Да, не сплю, — горестно сказал он. — Вот сосиска, я ее жру. Что же будет с нами? А если сейчас Лоркин батька проиграет?
— Да он так и так проиграет. Лорка же говорила, что против полковника-Паха им выходить даже и смысла не имеет, потому что он гораздо сильнее. Он другой породы, боевой, что ли, особо вредной. А они, Лоркина семья то есть, — миролюбивые.
— Принес их черт в наш город. А ты скорей знакомиться…
— Я ж не виноват, что они дом как раз напротив нашего купили.
— Влюбляться не надо было, значит!
— Ты мне советов только не давай! Меньше таскаться надо было вокруг, нос совать. Все тебе знать требуется! Меньше будешь знать — лучше будешь спать. Давай кинем монетку, куда пойдем — к тебе или ко мне?
Кинули найденный в кармане Стасика рубль — вышло идти ко мне.
Дома было тихо и спокойно. Я на всякий случай хотел повесить на шею камешек-амулет, но повертел в пальцах и сунул обратно в стол. Подарил коту сосиску и половину сырка, налил ему свежей воды, чтоб в унитаз не нырял. Стасик сидел на диванчике, грыз ногти и по-прежнему боялся.
— А поехали на железнодорожный вокзал, — сказал он. — Купим билеты в Смоленск, поедем туда.
— Почему именно в Смоленск? — изумился я, включая телевизор; пощелкал каналами, ничего не нашел, выключил.
— У меня там дядя.
— И что? Здравствуй, дядя, мы приехали спасаться от монстров? Он тебя в дурку сошлет, и меня за компанию. Или — в лучшем случае — домой отправит.
— А пистолет у тебя откуда?
— Револьвер. Нашел. От деда остался.
— Понятно…
Стасик посмотрел на меня как-то по-особому, искоса. Догадывается, что ли? Если честно, мне уже было все равно. Спать, что ли, лечь? Утро вечера мудренее, как говорится в сказках. Я посмотрел на починенную антресоль. Если бы не она, ничего бы и не было… По крайней мере, я не нашел бы револьвер и дневник, не показал бы их Лорке; а дальнейшие события уже цеплялись одно за другое. Хорошо в книжках: там бы я узнал хитрый способ победить Паха, всех бы спас, Лорка бы меня расцеловала, и все жили бы долго и счастливо. На деле получилось не так — именно поэтому я перестал читать почти всю русскую фантастику, потому что это ходовой финал у наших авторов. Даже те, кто, по идее, должен бы писать иначе, пишут именно так. Или их издатели заставляют, чтобы лучше продавалось?
— Стас, я — отбой, — сказал я. — Падай тут, если хочешь.
Как ни странно, я уснул сразу же. Даже зубы забыл почистить…
…А разбудила меня Лорка.
— Ты точно не можешь меня укусить, чтобы я жил долго и счастливо? — спросил я, открыв глаза.
Сон? Нет, не сон, потому что она дотронулась до моего лба прохладной ладошкой и грустно улыбнулась:
— Я же тебе говорила: не могу. Ты — один. Я — другая. Между нами не может быть ничего общего…
— Между нами очень много общего.
— У нас, а не между нами, — поправила Лорка. — У нас. А это совсем другое дело. И одним укусом его не исправишь.
— Чем все кончилось? — спросил я, садясь в постели. — И как ты попала в квартиру?
— Меня впустил Стас. Он домой пошел, довольный… Пошло пошутил напоследок. Такой же, как раньше, в общем. Это вчера он перепугался, а так парень хороший, веселый.
— Угу… — Я согнал кота, забравшегося в пододеяльник и спавшего там. — Так чем кончилось?
— Пах тебя больше не побеспокоит, — несколько важничая, сказала Лорка.
— То есть? Твой папундель его прикончил?!
— Паха нельзя так просто прикончить, Леша. Но он был вынужден покинуть город. Больше не вернется, по крайней мере, ты его больше не увидишь. Я не стану объяснять, что да как, меня и так папа к тебе отпустил под честное слово… Понимаешь, я глупо поступила. Не нужно было ничего этого делать.
— Но Пах свалил?
— Свалил.
— Гарантия?
— Гарантия.
— Кто ж будет новым начальником милиции? Оборотень? Пошли в шк… — Я увидел, что на часах почти одиннадцать. — Гулять пошли, что ли?
На лестнице нам навстречу попался соседский мужик, с утра уже никакой.
— Жыних. Жыних и невеста, — сказал он с трудом и захихикал. — Батьке скажи, щоб на свабд… на свадьбу щоб позвал! Не забыл! Это ж надо, прям с койки небось и в школу!
— Пошел ты в жопу, дядя Коля, — сказал я ему без обиды.
Лорка засмеялась.
Солнышко, ветерок… Почти лето.
— Что вы теперь будете делать? — спросил я, пиная валяющуюся на асфальте сигаретную пачку.
— Уедем.
— Куда?
— Я еще не знаю… И не скажу тебе, когда узнаю. Но я тебе обязательно напишу. Правда, без обратного адреса.
— Это обязательно?
— Ты и так знаешь больше, чем хотелось бы, — с укоризной сказала Лорка.
Я усмехнулся:
— Как в анекдоте про Деда Мороза. «Теперь вам придется меня убить».
— Нет, конечно… Что ты можешь сделать с тем, что знаешь? Написать в газету? Выступить по телевидению? Написать письмо президенту? А ты знаешь, кто он, президент?
— Что, и он?!
Я остановился. Лорка кашлянула, то ли утвердительно, то ли отрицательно, и продолжила:
— Тебе никто не поверит. А если и поверят, к примеру, в газете, то лишь в такой, к которой есть устоявшееся отношение нормальных, прагматичных людей. В «Известия» или «Российскую газету» тебя никто не пустит, а в желтых листках можешь болтать все, что заблагорассудится, они на этом зарабатывают деньги, им самим веры нет никакой… Теперь ты понимаешь, почему мы не боимся огласки? Твой прапрадедушка, к слову, тоже это понял. И описал в своем дневнике. Кстати…
Она раскрыла сумку и подала мне обычный листок, компьютерную распечатку.
— Последняя запись. Это последняя запись, которая была в дневнике твоего прапрадеда. Я перевела для тебя. Прочти потом… дома…
Я взял листок, сложил вчетверо и убрал в карман ветровки.