Бофранк навестил Альгиуса и не удивился, обнаружив того вкушающим вино.
– Кем я только не был! - воскликнул толкователь, глядя сквозь корабельное оконце на голубые волны. - Школяром, лекарем, книжником, гадателем, едва ли не колдуном, затем мореходом… теперь вот я - воитель, и скоро будут с гордостию слагать обо мне стихи:
Он бился яростно и зло.
Немало воинов легло
Под тяжестью его меча.
Иные корчились, крича
От страшной, нестерпимой боли.
Ей-богу, в незавидной роли
Сегодня оказались те,
Кого уносят на щите.
Великолепнейшие латы
Изрублены, доспехи смяты,
Плащи изодраны в куски,
На лбах и скулах - синяки,
Расплющенный ударом шлем
На шлем и не похож совсем…
– Вы могли и не ехать, - возразил Бофранк. - Однако ж напросились сами, когда узнали, что решено захватывать монастырь.
– Я склонен рассуждать так: никогда не знаешь, что будет завтра, а посему каждое действо надобно рассматривать как поучительное. Война, может, и случится в скором будущем, все об этом говорят, но до нее еще недурно бы дожить. Тут же я могу лицезреть войну миниатюрную, для меня никоим образом не опасную. Разве нет?
– Все так, - подтвердил Бофранк.
– Но я солгу, - продолжал Альгиус, - если скажу, что во мне вовсе нет интереса к приятелю вашему упырю и его поганым проделкам. Без меня вам не справиться, я знаю это, и об одном прошу - коли выпадет нам победить, исхлопочите для меня достойное вознаграждение.
– Которое же? - спросил с интересом Бофранк.
– Того я и сам не знаю. Времени у меня предостаточно, уж что-нибудь да придумаю. Пока же займите меня мудрой беседой… Или хотите, расскажу вам, отчего прозывают меня Собачьим Мастером?
– Буду благодарен, - отвечал Бофранк, - ибо давно сие мне любопытно.
– Дело вовсе простое, - улыбаясь, сказал Альгиус. - Надобно вам знать, что я родом из Поксхольме, а в тех местах повсюду полно диких собак. Бегают они не стаями, а всего лишь по нескольку голов, так что отбиться от них можно, коли владеешь палкою и умеешь с ней должным образом обращаться. Существует даже своеобразная школа палочной драки, каковую я в совершенстве постиг и, будучи еще неразумным школяром, применил однажды в пьяной драке. С тех пор и повелось… А вы-то чаяли услыхать историю, леденящую кровь?
– Чего-чего, а историй, леденящих кровь, я бы избегнул, - сказал Бофранк.
К острову корабли подошли засветло и стали на якорь в отдалении. Когда Бофранк появился на палубе, грейсфрате Баффельт уже стоял там со зрительной трубой, рассматривая безжизненные с виду скалы. Здесь же стоял капитан «Хризнульфа».
– Прикажите залпировать для острастки - ну как они перепугаются и сдадутся на нашу милость без бою, - велел ему Баффельт. Исполнение не заставило себя долго ждать. Повернувшись бортом, «Хризнульф» дал залп из десятка орудий, так что палубу заволокло сизым дымом, а у Бофранка заложило уши. На шум пальбы появился заспанный Альгиус.
– Близка ли победа? - спросил он, зевая.
Баффельт проигнорировал явление толкователя, субкомиссар же пояснил, что сие был пробный залп - в надежде пробудить в обитателях острова страх и вынудить их сдаться.
– Чего ж им сдаваться, - продолжая зевать, молвил Альгиус, - коли тех, кого не убьют, все одно сволокут на костер, а прежде того в пыточную.
– Можно объявить о помиловании, - предложил Бофранк, но грейсфрате помотал головою отрицательно.
– Каковы будем мы тогда?! - воскликнул он. - Мягкосердечие здесь неуместно, ибо еретиков следует карать, тем паче таких еретиков, что укрепились в монастыре в злонравии и попустительстве действу дьявольскому.
Тем временем монахи не выказывали слабодушия. Более того, в ответ на залп корабельных орудий монастырские бомбардиры ответили слабым, но метким выстрелом из единственной пушки, пробивши борт «Седрикуса».
– Забросайте их ядрами! - велел рассерженный Баффельт. «Седрикус», не дожидаясь приказаний, двинулся к острову, попутно обстреливая его. За «Седрикусом» устремился и «Хризнульф»; Бофранк испросил у грейсфрате зрительную трубу и отчетливо увидел, как ядра дробят скальный камень и разносят в щепки причал. Врезанные же в скалу ворота монастыря покамест оставались невредимыми.
– А хитро устроено, - сказал Альгиус. - Пожалуй, что без десанта ворот не сломать.
Капитан «Хризнульфа» словно услыхал слова толкователя и велел спускать шлюпки, которые тут же двинулись на веслах к берегу. В шлюпки погружены были небольшие осадные мортиры и легкие орудия на колесных станках, каковые могли пробить ворота прямой наводкою.
– Что же мы стоим?! - воскликнул Альгиус. - Вон спускают еще одну шлюпку, поторопимся же!
Бофранк имел при себе лишь шпагу и кинжал, а толкователь и вовсе был безоружен, но оба тут же бросились в шлюпку, расталкивая грузившихся туда латников.
– Предвижу, что штурм окажется не из легких, посему солдаты не станут чиниться с монахами, когда окажутся внутри, - пропыхтел Альгиус, занимая место на скамье. Ему было сунули весло, но вовремя разглядели благородного хире (каковым Альгиус, однако же, не был) и пустились в извинения.
– Ништо, - сказал Альгиус. - Плывите резвей.
События на берегу, куда уже добрались первые из спущенных на воду шлюпок, складывались тем временем довольно плачевно для нападавших. Монахи поражали латников меткими выстрелами из окон-бойниц, пробитых в скалах, и атака захлебнулась, едва начавшись. Спаслись лишь те, кто укрылся за выволоченными на песок лодками; теперь они готовили мортиры.
Когда нос шлюпки со скрипом уткнулся в берег, Бофранк перемахнул через борт и, сделав несколько шагов, резво укрылся за большим камнем, торчавшим из песка. Рядом нашли прибежище Альгиус и некий молодой латник с выпученными от азарта и страха глазами.
– Дай-ка, - потребовал Бофранк и бесцеремонно вырвал из его рук мушкет. То было оружие тяжелое и грубое, ни в какое сравнение не шедшее с многострельным пистолетом субкомиссара, обретавшимся ныне в морских глубинах, но все же в стрельбе Бофранк был сведущ. Осторожно выглянув из своего укрытия, он отыскал среди серого гранита едва заметную узкую стрелковую щель и даже разглядел в ней лысую голову монаха, изготовившегося к стрельбе. Первый же выстрел поверг защитника монастыря внутрь - то ли раненым, то ли убитым наповал.
Над головою свистели ядра. Монахи отвечали редкими выстрелами из довольно небольшой, судя по причиняемым повреждениям, пушки. Однако постоянный и меткий огонь из сокрытых бойниц не позволял приблизиться к воротам. И тогда корабельные пушкари перенесли весь огонь на них самое, в результате чего вначале отбили каменный козырек, прикрывавший вход, а потом выбили ворота напрочь.
– Беги, братец! - велел Бофранк, суя латнику несколько золотых. - Беги и кричи что есть мочи: «Бей еретиков! Во имя господа!» Коли добежишь живым, тебе зачтется, а коли ранят, то и подавно.