— Какой дрянью ты вымазал зубы? Надеюсь, они отмоются?
Зубы Торманда были испачканы чем-то отвратительным, сочащимся прямо из десен.
— Это просто трава, которую намешала Морэн. Она говорит — в Лоханкорри все обойдется. Но не может сказать почему. Толи вы возьмете эти земли, то ли тот, кого король наградит имуществом изменника, окажется добрым лэрдом. Но она думает — вам захочется узнать, что будущее вашей земли не столь уж беспросветно.
Подумав немного, Саймюн кивнул:
— Это хорошая новость. Теперь мне незачем тревожиться, и я смогу сосредоточиться на деле.
Все постепенно начинало становиться на свои места.
— Еще Морэн сказала — вам предстоит суд и придется сделать очень болезненный выбор, или что-то в этом роде. — Торманд пожал плечами: — Она не знает точно. Когда все наладится, в чем-то другом случится разлад. Я говорил ей — лучше дождаться более подробного видения, но она велела рассказать вам именно это.
— Очень туманно даже для Морэн.
— Так и я ей сказал, да она больше слова не вымолвит, сколько ни бейся. Она настояла, чтобы я отправился к вам и рассказал об этом. И правильно, что я пошел. Не то ваш труп уже лежал бы недалеко от королевского замка.
— Я бы с ними справился, — ответил Саймон, пропуская ехидный смешок Торманда мимо ушей. — Мне нужно немного подумать. Может, со временем я пойму, о чем речь.
— Не уверен. А зачем вы снова собрались ко двору? Сейчас, когда вы вот-вот схватите изменников, вам, вероятно, не стоит там бывать?
— Мне нужно поговорить с королем, и как можно скорее, если я хочу спасти Лоханкорри.
— Тогда идите. Я буду ждать вас здесь. Приходите, когда сможете, и расскажите, что узнали и что сказал король.
Немного поколебавшись, Саймон встал из-за стола. Нужно было спешить.
К удивлению и облегчению Саймона, его сразу провели к королю, как только он прибыл на место. Он склонился в поклоне перед монархом, которому присягнул на верность.
— У вас есть для нас новости, Саймон? — спросил король.
— Мы поймали одного из тех, кого втянули в этот заговор, — сказал Саймон и, не называя имен, поведал королю о Дэвиде, делая упор на том факте, что его обманул родственник, которому он очень доверял.
— Что ж, если этот бедняга поможет вам вывести на чистую воду заговорщиков прежде, чем меня убьют, он останется на свободе.
— Благодарю вас, сир. Но есть еще одно дело, прежде чем я приступлю к поимке виновных.
— Лучше говорите сейчас, пока я в добром настроении, поскольку надеюсь на скорый конец этой истории.
— Боюсь, в деле замешан и мой кровный родственник.
— Не может быть! Но вам не следует беспокоиться, что я возложу на вас вину за деяния вашего родственника. Вы просите разрешения отойти от дела, чтобы его закончил кто-то другой? Однако я бы предпочел, чтобы его закончили именно вы. Если в заговоре замешаны всеми любимые и уважаемые люди, вам поверят, если вы заявите об их вине. И никто из тех, кто вас знает, никогда не подумает, что у вас есть что-то общее с паршивой овцой вашего семейства.
Во взгляде короля было нечто такое, что навело Саймона на подозрение — похоже, он догадывался, кто мог быть этой паршивой овцой. Подозрения, однако, остались невысказанными — и с той, и с другой стороны.
— Благодарю вас, ваше величество, но я желал бы закончить дело сам. Чего я прошу — если окажется, что я прав, — не забудьте обо мне, когда придет время раздавать конфискованные земли.
— Разумеется. — Король взглянул на секретаря, сидевшего за небольшим столом в дальнем углу зала. — Ранальд проследит за этим.
Ранальд кивнул. Саймону не верилось, что вопрос удалось уладить так легко. Он знал, что король мог и передумать. Но то, что он отдал приказание секретарю, было веским основанием надеяться, что Лоханкорри будет спасен. Король продолжал задавать вопросы, и Саймон отвечал, по-прежнему не называя имен. Затем Саймону разрешили идти, и он бросился в таверну, где его дожидался Торманд.
— Странно видеть, как вы сидите в таверне один-одинешенек, — сказал Саймон, усаживаясь напротив.
— Я женатый человек, — возразил Торманд.
Интересно, подумал Саймон, надоест ли когда-нибудь Торманду произносить эти слова? Скорее всего нет. Ему даже стало завидно.
— И у вас гноятся зубы. Почему я должен верить, что это придумала Морэн?
Он покачал головой, когда Торманд усмехнулся, демонстрируя свои ужасающие зубы.
— Ну, удалось вам повидать короля?
— Да. Он обрадовался, когда услышал, что дело идет к концу. Думаю, ему не понравилось, что я не назвал имен. Как только главарь заговорщиков окажется у меня в руках, скрывать будет нечего. Король проявил сочувствие, узнав о возможном участии в заговоре одного из моих кровных родственников. Если честно, думаю, он точно знает, кто это мог быть, но ничего не сказал. Зато он уверил меня, что я смогу получить земли брата, если их конфискуют. Даже велел Ранальду заняться этим.
— Еще одной заботой меньше. — Торманд допил свой эль и встал из-за стола. — Мне пора домой. Я задержался лишь для того, чтобы услышать новости от короля. Хорошо бы все поскорей закончилось. Семья Илзбет сможет вернуться домой, и сама Илзбет тоже. А вы, друг мой, вернетесь к прежней жизни. Все, как раньше, до того как Илзбет ворвалась в ваш дом с двумя бездомными детьми. Доброй ночи.
— И вам того же, — проворчал Саймон.
Он бы не удивился, если б узнал, что Торманд весело улыбался на протяжении всего пути домой. Перед уходом он наградил Саймона таким взглядом, что стало ясно — ему известно, что Саймон вовсе не хочет возвращаться к прежней жизни. Как он мог позволить себе устроить жизнь иначе? У Илзбет большая, любящая семья, которая ждет не дождется ее возвращения домой. А у него сумасшедший старший брат, затеявший заговор против короля, и земли, которые слишком долго находились под железной пятой жестокого лэрда. Вряд ли у них с Илзбет есть будущее. Все, что они могут себе позволить, — это всего лишь короткую любовную связь.
Напевая про себя, Илзбет мыла пол в передней дома Саймона. Она собиралась поговорить с ним насчет того, чтобы взять служанку в помощь Старой Беге. Конечно, Старая Бега была сильной и здоровой женщиной, но по дому требовалось слишком много работы, и одной ей было трудно справляться. Помогал Макбин, но, если бы из города каждый день приходила девушка-служанка, это было бы совсем другое дело! Внутренний голос побуждал ее самой принять решение, но Илзбет решительно отказывалась его слушать: ей пока никто не давал права самолично распоряжаться в доме Саймона.
Однако в сложившемся положении Илзбет не возражала против тяжелой и многочасовой работы. Напротив, ей это было в радость. Сначала, когда Саймон захватил Дэвида, она обрадовалась. Здравый смысл подсказывал — глупо надеяться, что этого будет достаточно, чтобы доказать ее невиновность. Однако она все же надеялась. Теперь, три долгих дня спустя, она находилась в отчаянии куда большем, чем до того, как Дэвид был пойман. Саймон почти ничего ей не рассказывал, лишь предостерегал, чтобы она никому не проболталась о пленнике. Это молчание только усугубляло ее тревогу.