— Убьете? — закричал Ваанес. — Если вы просто собираетесь нас прикончить, какого черта было тащить нас сюда, долбанные уроды?!
— Слабые в племени тоже хотят есть, — проскрежетало чудовище, пялясь на Элларда с голодным блеском в глазах. — Они не могут охотиться, поэтому мы доставляем им мясо.
Сержант Имперской Гвардии сильно удивил всех, пережив марш-бросок, но все равно его смерть была лишь вопросом времени — выглядел Эллард неважно. Кровь просочилась через повязку, сделанную на скорую руку из порванного на лоскуты кителя Леонида. Лицо страдальца было смертельно бледным.
— Стоит ли разговаривать с этими ублюдками! — прорычал Пазаниус.
Ваанес только пожал плечами и тяжело опустился на землю, демонстративно повернувшись спиной к Ультрамаринам. Лорд Бескожих тем временем покинул их. Он спустился этажом ниже — вероятно, держать совет с племенем. Космодесантников он оставил под присмотром дюжины гигантских монстров, каждый из которых превосходил размерами Дредноут и имел в своем арсенале бритвенно-острые зубы и длинные когти, побуревшие от запекшейся крови.
Прошел час. Он тянулся, казалось, целую вечность в этих серых липких сумерках. Бескожие все еще спорили с пеной у рта, следует ли немедленно убить пленников или оставить в живых. Монстр, с которым Уриэль сражался около пруда, был среди охранников. Похоже, ему нисколько не мешал длинный меч, до сих пор торчавший из его брюха.
— Вот проклятие! Хотел бы я знать, что они там надумали,- сказал Уриэль, отворачиваясь от дебильных физиономий стражей.
— Да? — скептически хмыкнул Пазаниус. — А вот я что-то не горю желанием.
— Мы не можем здесь долго оставаться. Нам надо вернуться в крепость.
— Назад в крепость? — рассмеялся Ардарик Ваанес. — Ты серьезно?
— Я серьезен как никогда, — заявил Уриэль. — Мы должны выполнить свою миссию — уничтожить Демонкулабу или хотя бы погибнуть, пытаясь сделать это. Я дал смертельную клятву.
— Можешь не волноваться на этот счет, смерть тебя отыщет, — пообещал Ваанес.
— Да, наверное, — сказал Уриэль. — Ты пропустил мимо ушей все, что я говорил тебе, Ваанес?
— Не смей мне опять читать нотации о чести и долге. Вентрис! — взорвался тот.- Я уже сполна насмотрелся на то, что дает нам твоя чертова честь! Большинство из нас уже мертвы, а ради чего?
— Ни один воин не погиб напрасно, если он встретил свою смерть, служа Императору.
— Избавь меня от вбитых в твою башку нравоучений, — сказал Ваанес с презрительной усмешкой. — Мне это все уже поперек горла. Если я выживу в этой заварушке, то ни за какие блага не появлюсь больше возле Халан-Гола.
— Это может означать только одно, Ваанес: я ошибался в тебе, — сказал Уриэль. — Я думал, что тебе не чуждо понятие чести, но я жестоко обманулся.
Ваанес ничего не ответил и с преувеличенным вниманием принялся разглядывать уродов-охранников.
Уриэль повернулся к Пазаниусу и сказал:
— Ну, тогда мы пойдем вдвоем, мой друг.
— Похоже, что так,- непривычно растягивая слова, произнес сержант, и капитан понял, что его боевой брат хочет еще что-то сказать, но почему-то не решается.
Повисла неловкая пауза, словно оба друга боялись неловким словом спугнуть недавно установившееся между ними взаимопонимание.
Наконец Уриэль произнес:
— Почему ты мне ничего не говорил?
— Но как я мог? — тихо произнес Пазаниус.- Я заразный, на мне порча. Ко мне прикоснулось зло и развратило меня.
— Но как? Когда это случилось? — взволнованно спросил Уриэль.
— Думаю, что на Павонисе, — ответил Пазаниус, уже не в силах сдерживать рвущиеся из сердца слова. Откровения буквально хлынули из него, и он начал рассказывать все как на исповеди:
— Ты помнишь, что я возненавидел ту искусственную руку в тот же момент, как только ремесленники Шонаи пересадили ее мне?
— Да,- кивнул Уриэль, припоминая, как Пазаниус постоянно жаловался на то, что новая рука никогда не заменит ему родную, послужившую в стольких битвах и испытаниях.
— Я тогда не знал и половины того, что произошло, — продолжил Пазаниус. — Через какое-то время я привык, даже начал ценить силу этой руки. Все было отлично до того сражения на «Смерти добродетели», вот тогда-то я и заподозрил неладное.
Уриэль очень хорошо помнил отчаянный бой с орками и тиранидами, захватившими космический халк, дрейфующий по направлению к системе Тарсис Ультра.
— И что произошло? — спросил он.
— Мы сражались с орками, и это случилось как раз перед тем, как ты прикончил вожака, помнишь? Один из уродов зашел со спины и чуть не снес мне голову цепным топором.
— Да, ты отвел удар рукой.
— Так оно и было. А ты помнишь, какого размера было то лезвие? Орк неминуемо распилил бы мою руку пополам, но этого не произошло. Ее даже не поцарапало.
— Но это невозможно! — воскликнул Уриэль.
— И я так думал, но к тому времени, как мы вернулись, наконец, на «Громовой Ястреб», она была как новая. На ней не осталось ни царапинки.
— Помню, помню… — прошептал Уриэль, перед глазами которого пронеслась картина давнишнего боя.
— Я это тоже заметил, — грустно подтвердил Пазаниус, — но я не задумывался об этом до тех пор, пока мы не вернулись на «Горе побежденному». Только там мне пришло в голову, что у меня вообще не должно было остаться руки. Я решил, что преувеличил силу того удара, но сейчас я понимаю, что это было не так. Я сам себя обманывал.
— Но разве это возможно? Ты полагаешь, что техножрецы Павониса имели доступ к ксенотехнологиям?
— Не знаю, — ответил Пазаниус, покачав головой. — Но те механические слуги Несущего Ночь… они могли делать то же самое. Не важно было, насколько силен твой удар, достал ты их мечом или выстрелом из болтера — они обретали прежнюю форму прямо на глазах.
— Некронтиры, — сплюнул Уриэль.
Пазаниус кивнул:
— Они. Я думаю, что какая-то частица Несущего Ночь внедрилась в мое тело, когда он отсек мою живую руку. Тогда зло проникло в меня, а новая конечность усугубила дело.
— Но почему ты скрывал? — спросил Уриэль.- Ты должен докладывать мне о таких вещах.
— Я знаю,- сказал Пазаниус удрученно.- Но мне было стыдно. Если помнишь, я всегда старался сам разрешать свои проблемы.
— Я понимаю, но тебе все равно надо было сказать Клозелю. Мне придется доложить обо всем этом, когда мы вернемся на Макрэйдж.
— Ты хотел сказать «если мы вернемся», — поправил Пазаниус.
— Нет, — отрезал Уриэль. — Когда.
Но тут его внимание привлек звук шагов, и капитан обернулся. С выражением скорби на лице полковник Леонид приблизился к ним и произнес: