Сервилия с возмущением швырнула в сторону полученный от Клеопатры пергамент. Эта египетская дрянь смеет выговаривать ей, патрицианке?!
– Cunnus! – грязно выругалась красавица. Испуганная служанка метнулась прочь, когда хозяйка использует такие ругательства, лучше держаться подальше…
Сервилия и впрямь не выбирала выражения, вернее, ругалась самыми грязными словами, но только если была одна (слуги не в счет) или с дочерью. Юния страшно боялась вот такой злости матери, она сжалась в своем углу, постаравшись сделаться как можно незаметней.
Но Юния-младшая зря боялась за собственную безопасность, мать просто не заметила ее. Все мысли Сервилии были заняты Клеопатрой и полученным от нее письмом.
«Из ненависти ко мне ты не помешала своему безумному сыну убить величайшего человека Рима! Зная о намерениях Марка Брута, не удержала его преступную руку, не встала на колени, умоляя остановиться, не предупредила Цезаря. А ведь Цезарь имел намерение сделать Брута наследником в полной мере. Теперь им станет другой, тот, что принесет гибель твоему сыну.
Марк Брут, как презренный пес, укусил благодающую руку. Имя твоего сына навечно будет покрыто позором измены и предательства. А тебе до конца жизни в мартовские иды будут напоминать о содеянном злодеянии».
Сервилия сама себе не желала признаться, что больше всего ее задело то, что египетская царица права, во всем права. Но это писала не римлянка, к тому же женщина, которая увела от их семьи многолетнего любовника Сервилии Гая Юлия Цезаря. Конечно, матрона прекрасно понимала, что ее годы прошли, на шестом десятке она не могла быть достойной любовницей неугомонному Цезарю, женщина даже уложила на ложе диктатора собственную дочь Юнию-старшую, но это не помогло, Гай Юлий дружески беседовал с матерью, изредка спал с дочерью, предпочитая вот эту египтянку. Некрасивая, маленького роста чужестранка настолько околдовала Цезаря, что тот просидел почти год в ее Александрии, но этим дело не закончилось, родив сына, она сама прибыла в Рим и жила в Вечном городе уже второй год!
Возможно, ее цезареныш и похож на Гая Юлия (мало ли сколько детей похожи на Цезаря, тот своих отпрысков по всему миру не считал!), но это не повод, чтобы тащить его в Рим и на что-то надеяться. Она, видите ли, царица… Но цариц вокруг Рима пруд пруди, она не римлянка, этим все сказано!
В гневе Сервилия даже забыла о поводе, по которому написано письмо царицы Египта Клеопатры. В мартовские иды (15 марта 44 г. до н. э.) прямо в здании сената Цезарь был убит, одним из убийц, нанесшим смертельную рану, оказался сын многолетней любовницы Цезаря Сервилии Марк Юний Брут, которого диктатор называл своим сыном.
Еще хуже Сервилии было от того, что совсем недавно у нее была дикая сцена с женой Марка Порцией. Порция – дочь знаменитого своей непримиримостью Катона – явно была главной, кто толкал Брута на убийство. Узнав, что Порция видела, как муж берет с собой кинжал, Сервилия едва не убила невестку собственными руками! Эта дрянь думала только о мести за своего обожаемого папочку, ей наплевать на то, что судьба Марка Брута безвозвратно сломана. Сервилия ненавидела племянницу, ставшую ей невесткой, прекрасно понимая, что та вышла замуж за Марка Брута не по любви, а ради возможности отомстить.
Вся семья Сервилии воевала против Цезаря, одни раньше, другие позже, но самым непримиримым врагом ее любовника был именно Катон – брат Сервилии и отец Порции. Поняв, что обожаемый сын готов последовать за Катоном хоть в огонь, хоть на крест, мать сходила с ума, но поделать ничего не могла.
Клеопатра права и не права, Сервилия, конечно, догадывалась и даже знала о заговоре, но надеялась, что заговорщики просто не успеют, ведь через три дня после ид Цезарь должен был отправиться в поход в Азию. Конечно, авгуры предсказали ему опасность в день мартовских ид (середины марта), Цезарь никогда не слушал гадателей. Сервилия боялась, что стоит произнести хоть звук, и сын не простит ей предательства, к тому же сам Марк Брут мог пострадать. Между сыном и бросившим ее любовником Сервилия выбрала сына… Цезарь был убит.
Но что теперь толку сокрушаться? Внезапно начавшую успокаиваться Сервилию снова охватила ярость, досада на свое бессилие из-за произошедшего, невозможности ничего вернуть или изменить вылилась в злость против Клеопатры. Не будь в Риме египетской царицы с ее цезаренышем, возможно, против Цезаря и не стали бы выступать. Трибунов больше всего беспокоила возможность объединения сил Цезаря и этой самозванки, а также то, что Гай Юлий назовет своим наследником сына египтянки. Чтобы Римом правил неримлянин?! Не бывать такому, будь он хоть сыном Цезаря!
Когда огласили завещание Цезаря и выяснилось, что ни Цезарион, ни его мать в завещании не упомянуты вовсе, а основное наследство получит внучатый племянник Цезаря Октавиан, многие почувствовали себя одураченными. Убийство диктатора, который вот-вот должен уйти в дальний и наверняка свой последний поход, а потому никому мешать не мог, оказалось вдруг бесполезным. Мало того, в воздухе просто повисло ожидание чего-то страшного, скорее всего, гражданской войны…
Но Сервилии было не до будущей войны, она позвала служанку, полная решимости отправиться к Клеопатре и… что «и», не знала сама, но чувствовала, что что-то ужасное.
Однако она никуда не ушла, потому что слуга сообщил, что пришел Цицерон.
– О!..
Знаменитый оратор не из тех, кто посещал дом Сервилии, хотя бы потому, что с ней дружила и частенько бывала в этом доме его бывшая супруга Теренция. Значит, произошло нечто серьезное, если уж Цицерон решил прийти, и в такую рань.
– Ave, Марк Тулий…
Он ответил простым кивком:
– Ave (привет).
В другое время Сервилия обиделась бы на такую невежливость, но сейчас промолчала. Цицерон протянул ей свиток, печать на котором сломана:
– Ты посмотри, что мне прислала египетская царица.
Сделав приглашающий садиться жест, Сервилия развернула свиток.
«Ненавистный тебе Цезарь убит, радуйся!
Но если ты, жалкий трус, надеешься избежать мщения, то ошибаешься. Цезарь погиб хотя и не на поле битвы, но в борьбе со страшным врагом – завистью. Ты же умрешь, как шелудивый пес, всеми гонимый и презираемый. И потомки будут помнить не только твой талант оратора и философа, но и твои трусость и низость!»
Марк Тулий внимательно вглядывался в читавшую текст женщину, а та вдруг… расхохоталась! Цицерон очень обидчив, еще мгновение, и он просто отправился бы вон из атриума, а Сервилия получила бы сильного врага. Но женщина просто протянула ему свой свиток и теперь так же внимательно следила за выражением лица Марка Тулия. Она успела подумать, что зря дает Цицерону повод подозревать ее саму в соучастии, но тут же решила, что все можно объяснить маниакальной глупостью и неразборчивостью египетской царицы. К тому же у Марка Тулия теперь есть свои счеты с Клеопатрой, обозвать его шелудивым псом и не поплатиться за это невозможно.