Потом появилась мадам Аллен Д. Дройт с двумя «береттами» в руках. На Мэрил был шелковый халат и широкая шляпа изумительно белого цвета. Мэрил встала с постели, настроение у нее было весьма и весьма недружелюбное. Она спросила, какого лешего нам с вертолетом надо на крыше ее дома и не пойдем ли мы вообще отсюда к черту. Раскланявшись и сделав массу вежливых приседаний, мы покинули гостеприимный шерифский дом. Дальнейшие события разворачивались в моей квартире на улице Третьего Варварского Нашествия, а Джилли пошел в полицейское управление к дежурному – пить кофе и резаться в карты в ожидании утра.
Утром я почему-то не обрел рядом Лиззи и подумал, что ее снова похитили, но на полу в прихожей нашел записку, в каковой сонными каракулями было нацарапано, что у Лиззи разболелась голова (от чего бы это? ничего такого вчера мы не пили!), и она пошла в бар напротив запить таблетку стаканом лимонного сока. «Ну-ну», – подумал я, стремительно совершил утренний туалет, оделся, рассовал по местам пистолеты, наручники, пиво, соленые сушки и вышел из дома.
На ступеньках сидела Лиззи и потягивала через трубочку из бутылки освежающий напиток «Гук».
– Привет, – сказал я, присаживаясь рядом. – Как голова?
– Нормально, – отвечала моя боевая подруга, производя в бутылке хриплые бульканья. – Мне просто показалось, что голова болит, а когда я выпила сока, стало ясно, что голова не болит. Понял?
Я пожал плечами.
– Ну, а поесть ты чего-нибудь взяла?
Лиззи ткнула «Гуком» в лежавший слева от нее бумажный пакет.
Через минуту «сааб» нес нас в центр, к управлению полиции, и я одной рукой держался за руль, а в другой сжимал здоровенный бутерброд с телятиной, на ходу откусывая он него неприличные по размеру куски.
На площади дю Плесси было тихо и спокойно. Прогуливались редкие группы мирных граждан, лишь изредка проезжали машины и автобусы. Перед управлением торчал как чугунный столб потный полицейский с обшарпанным автоматом «Хеклер и Кох», а перед полицейским толпились голуби вперемешку с чайками. Полицейский задумчиво крошил им французский батон.
– Ну, и что теперь? – поинтересовалась Лиззи, когда я осадил машину, вспугнув голубей, и сдул с пиджака крошки.
– Как и повелело высокое начальство. Сейчас приедет Джилли, и мы поедем брать Патрика. Слышала про такого? – я откупорил первое пиво.
– Не-а. А кто это?
– Хозяин фешенебельного рахиминистического кабака. «У гиппопотама» называется. Нехороший человек.
– А, это у них что-то вроде штаба? Ну-ну.
– Вот и я говорю. Смешно да и только. Центр активной рахиминистической деятельности.
Лиззи допила «Гук» и бросила соломинку на брусчатку.
– Я тебя люблю, – сообщила она, достав помаду.
– Как, опять? Спасибо, дорогая. Хочешь сушку? – спросил я. Между нами самое что ни на есть взаимопонимание! Приятно уху и глазу. Может, нам и правда пожениться?..
Тут из подъезда управления полиции вышло десять молодых людей в одинаковых серых пиджаках и с гвоздичками в петлицах, а за ними – Джилли. Подъехал двухэтажный автобус и наша теплая компания отбыла по Патрикову душу.
Поплутав немного по кривым и многолюдным улицам Чайна-тауна, мы наконец остановились. Молодые люди в пиджаках щелкнули затворами, проверили передатчики и по одному стали покидать автобус. Они быстро смешались с пестрой толпой, исчезли с глаз долой, и нам с Джилли и Лиззи оставалось лишь слушать равнодушное шуршание рации.
А за углом, на Даун-авеню, царило буйное веселье. Там кипел рынок. Масса черных голов. Масса белых зубов. Масса иероглифических надписей: вывески, афиши, картонки, просто бумажки с цифрами. Фонарики, крики, реклама через мегафон. Торгуются китайцы от души и очень громко: шум, гам, тарарам. И кругом – лавки, лавки, лавки, лотки, лоточки, рогожки, на которых что-то разложено. Каждый делает маленький, но свой бизнес. Двухэтажные дома: в первом этаже – лавка, чайная, биллиардная и черт его знает, что еще; во втором этаже – приватная жизнь хозяев и все такое. Посреди этого великолепия высится кабак «У гиппопотама»: здание каменное, основательное, европейской конструкции, хотя крыша и с загнутыми краями. Похоже на ворота Цяньмэнь в Ханбалыке, ну разве – слегка пониже. Капитальный кабак, одним словом. Приятно, должно быть, в него зайти и спросить свежего циндаоского пива. Непременно чтоб с раками.
– Шеф, Патрик в кабаке, шеф, Патрик в кабаке, – зашелестела рация. – Посетителей немного, все рахиминисты. Прием.
– Прием, – отвечал я, – вас понял. Работайте. Мы выступаем.
Открыв второе пиво, я поглотил содержимое бутылки одним глотком и кивнул спутникам.
– Ты не забыл, что я тебя люблю? – спросила Лиззи, прикуривая от зажигалки.
– Ну что ты, дорогая, – отвечал я. – Так хочешь сушку?
Джилли натянул перчатки, инкрустированные металлом, я проверил свою «беретту», Лиззи вытащила и стала перекатывать на ладони три металлических шарика.
– Вперед, – скомандовал я.
Пропустив колонну невозмутимых буддийских монахов, чьи бритые головы величественно сверкали на солнце, мы проникнли сквозь полированные двери в полутемный, овеянный прохладой кондиционера холл, осмотрелись и увидели вышибалу в потрясающей размерами кожаной кепке.
– Что угодно господам? – спросил он льстиво, приподнимая указанную кепку над лысой головой.
– Нам угодно! – ответил я, а Джилли огрел вышибалу кулаком. Я приковал потерявшее сознание тело к перилам, и мы проследовали дальше, в зал, откуда доносился изощренный шум.
Стоило мне показаться в дверях, как в косяк в трех с половиной сантиметрах от моего правого уха вонзился длинный ножик и принялся звучно дрожать. Хорошее начало, однако.
Посреди зала происходила схватка наших сотрудников с посетителями.
– Разрешите, шеф, – заметил Джилли, отодвигая меня в сторону. Он деловито вышел вперед и принялся сокрушать всех, кто был одет не по форме, т. е. не в серый пиджак.
Сверху неожиданно спрыгнул тип с гранатометом в руках и уже собрался выстрелить – вот идиот-то! хотя рахиминисты все сплошь идиоты! нет, ну сами подумайте: стрелять из гранатомета в закрытом помещении, где не только враги, но и своих полно! Камикадзе! – как Лиззи метнула в него шариком, и оба (тип и шарик) громко упали на пол.
– Вовремя! – кивнул я.
– Когда Шатл еще был, он велел мне за тобой присматривать, – объяснила Лиззи. Я улыбнулся и едва не получил по лицу от гнусного субъекта с мутным взором, а следом набегали еще два его дружка. И все было бы славно, но тут субъект увидел Лиззи, в голове его явственно щелкнуло, ход мысли принял иное направление, и этот красавец заорал в полном восторге, протягивая к моей девушке свои нечистые лапы с черными обломанными ногтями:
– Ух, и изнасилую же сейчас! – Но в следующий момент совершил красивый оборот в воздухе и звучно ахнулся об пол. Боевая подруга в момент уложила и двоих других – метнула в них свои шарики, я даже моргнуть три раза не успел. Так что на мою долю выпало поработать наручниками, а я и это делаю с присущим мне блеском.