В самом деле, при том дефиците населения, какой испытывал Каладан, местные жители были рады любому ребенку, который вносил свежую струю в их жидкую наследственность. Солдаты Джихада придадут жизненной силы этому сельскому запущенному и Богом забытому району.
Чем забивать себе голову чепухой или заламывать руки в ожидании Вориана Атрейдеса, который – Вероника была в этом абсолютно уверена – никогда не приедет, она решила, что самое лучшее – это найти мужа, который будет воспитывать ее ребенка как своего собственного…
Калем Вазз, тихий, прилежный и трудолюбивый холостяк, был на десять лет старше Вероники. Он трижды, с тех пор как она вошла в возраст, просил ее руки. Она каждый раз отказывала ему – не из упрямства, не чтобы поиграть его чувствами, а просто потому, что не желала заботиться о муже и вдобавок к этому работать в таверне и управляться с рыбацкими лодками. Но теперь вся ее жизнь резко изменилась.
Подумав, она как-то на рассвете направилась к его дому, пока он еще не ушел на пристань, чтобы выйти в море. Она надела чистое нарядное платье, повязала платком кудрявые волосы и надела коралловые бусы.
Вероника постучалась, и на пороге появился Калем, торопливо надевавший вторую рубашку, чтобы не продрогнуть в морском промозглом тумане. Он был удивлен и растерян, но не стал тратить время на пустые разговоры, понимая, что она пришла по важному делу.
– Ты просил меня стать твоей женой, – сказала она, – и я хочу узнать, остается твое предложение в силе или ты больше не хочешь быть моим мужем, Калем Вазз?
Его обветренное квадратное лицо помолодело на пятнадцать лет, когда он удивленно и обрадовано улыбнулся. Ее беременность была уже хорошо видна, но Вероника сомневалась, что он ее заметил.
– А с чего ты вдруг передумала?
– Есть одно обстоятельство, – ответила она и рассказала Калему о ребенке. Он нисколько не смутился и не расстроился – напротив, выразил поддержку и сочувствие. В конце она сказала:
– Если ты согласишься стать моим мужем, то должен также согласиться воспитывать этого ребенка как своего. Других условий я не ставлю и обещаю быть тебе такой женой, какой ты хочешь, чтобы я была.
Довольная тем, что он понял ее положение и что она ни в чем его не обманула, Вероника ждала ответа на свое прямое и деловое предложение, ответа, на котором будет строиться дальше ее жизнь. Бездумной романтики она уже попробовала и воспоминания о Вориане навсегда сохранит в сердце, но не это будет определять ее поведение в данной ситуации.
– А что, если он вернется?
– Он не вернется.
Он пристально посмотрел ей в глаза, и оба поняли, что ответ был не слишком хорош. Он спросил:
– Если он приедет, не бросишься ли ты снова в его объятия? Или, что еще хуже, ты останешься со мной, но потом будешь всю жизнь проклинать себя за это решение?
– Приливы сменяются отливами, Калем, но неужели ты думаешь, что мое сердце похоже на кусок сгнивших водорослей, которые безвольно болтаются в море? Если я даю слово, то я держу его.
Калем поджал губы, будто обдумывая деловое предложение, но она заметила, что глаза его блестели от такой внезапно свалившейся на него удачи.
– Прежде всего у меня тоже есть требование.
Она внимательно посмотрела ему в глаза и уперла руки в бока, приготовившись к серьезным переговорам.
– Если твой солдат действительно уехал и ты согласна выйти за меня замуж, то ты никогда не должна обижать меня – или его, – сравнивая нас между собой каким бы то ни было образом. – Калем свел вместе широкие мозолистые ладони. – Я знаю, что я не идеален и что память у тебя не отнять. Но он будет воспоминанием, а я – действительностью. Ты сможешь жить с этим?
Вероника согласилась без колебаний.
Вот так они и поженились. Так состоялась одна из шестнадцати скороспелых свадеб, которые были сыграны в нескольких рыбацких деревушках. Немногие женихи были опечалены – напротив, они сами не верили свалившемуся им на голову счастью после стольких лет отказов.
Все следующие недели Калем Вазз ловил рыбу бок о бок с Бромом Тергьетом. На выручку от продажи рыбы и на доходы от таверны Вероника и ее муж жили сравнительно неплохо.
Это было самое большее, на что она могла рассчитывать, живя на Каладане, хотя по ночам, лежа в постели рядом с Калемом и водя пальцами по растущей округлости своего живота, она думала о чудесных и экзотических планетах Лиги Благородных из рассказов Вориана Атрейдеса.
Вероника лежала в темноте, молча, глядя в открытое окно на звездное небо, и думала о Вориане Атрейдесе, который был теперь далеко. Сейчас он, должно быть, сражается с этими злодейскими роботами, ведет в бой большие корабли… может быть, иногда он вспоминает о ней. Такой красивый, лихой воин. Она тяжело вздыхала.
Иногда она поворачивалась на бок и видела, что Калем не спит. Он обычно лежал с открытыми глазами, которые странно блестели. Может, это были слезы? Он не произносил ни слова и не пытался разгадать ее мысли. Калем никогда ни о чем не спрашивал, никогда не упрекал. Он даже ни разу не поинтересовался именем солдата, и она была рада этому, так как ей не приходилось лгать, чтобы сдержать обещание, данное любовнику. Этот добрый трудолюбивый человек, казалось, был совершенно удовлетворен тем, что имел… и Вероника пыталась чувствовать себя также.
Оба они знали, что этот солдат Джихада никогда не вернется на Каладан.
Когда настал срок, Вероника родила близнецов, двойняшек – двух здоровых мальчиков, которых по ее настоянию назвали Эстесом и Кагином – в честь двух дедов ее мужа. Она не захотела, чтобы имена мальчиков были как-то связаны с Ворианом. Деревенские сразу же отметили, что мальчики были как две капли воды похожи на Брома Тергьета – отчего рыбак испытывал застенчивую гордость, – хотя некоторые приятели в шутку говорили, что, быть может, Бог не наградит ребят лошадиным смехом их деда.
Но Вероника каждый раз, когда смотрела на сыновей, видела в них отсвет черт темноволосого, озорного офицера, который похитил ее сердце и улетел.
Верный своему слову, Калем вел себя как преданный муж, трудолюбивый работник и заботливый отец. Он души не чаял в мальчиках и ни разу не дал им понять, что они его пасынки. Калем считал, что любовь к детям важнее, чем кровное родство.
Спустя два года после отъезда Вориана Вероника уже не грустила, а лишь иногда гадала: что он теперь делает и жив ли он. Однако впервые в жизни она начала интересоваться событиями Джихада, ловила каждое известие о его битвах.
По меньшей мере раз в месяц Калем и ее отец садились в лодки и уходили к дальним рифам, где изобиловала рыба. В связи с этим у Вероники выработался ритуал. Как только мужчины уезжали, она, оставив детей на попечение соседки, брала общественный автомобиль с двигателем на метаноле и ехала вдоль извилистого берега моря на военную станцию, которую построили инженеры и солдаты Вориана.
Горстка солдат исправно несла здесь службу. Люди были довольны жизнью в щитовых бараках, и они ревностно следили за небом Каладана. Иногда со станции в деревню приезжали два-три солдата, чтобы купить свежей рыбы и других съестных припасов. Вероника снабжала их едой из кухни своей таверны, а в обмен просила рассказать о новостях с фронта войны с Омниусом.