— Прекрати об этом думать, — посоветовала Тиадба. — И хватит глазеть на небо.
— Я стараюсь, но… Там все меняется. Отвернешься на секунду, взглянешь обратно, а оно другое — кроме той штуки. Все время пылает, но не в центре, а по краям, будто это огромная дыра. Если там пожар, то почему оно горит не целиком? Чем оно хочет стать?
В его голосе прорезались истерические нотки.
Возбуждение от страшных событий несколькими часами ранее превращалось в кислое беспокойство, граничащее с паникой. Доспехи делали свое дело насколько могли, но они не были рассчитаны на борьбу с эмоциями.
Тиадбе все чаще и чаше начинало казаться, что энтузиазм Грейн в отношении пресловутого комфорта их путешествия был весьма наивным.
Тиадба то и дело лихорадочно глотала воздух. Лицо болело, руки вновь нестерпимо чесались, а ноги ныли, хотя было пройдено всего ничего. Она ощущала себя словно потерянной или еще хуже — в ловушке: требовалось настоящее усилие воли, чтобы не разрыдаться и не завизжать.
— Вы сами это чувствуете, я знаю! — вскричал Нико и перекатился на живот, царапая землю, но скальный грунт в этом углублении был неподатливым, гладким.
К ним спустились Кхрен, Шевель и Махт. Херца и Фринна попытались растормошить лежащего ничком товарища. С девушками, похоже, все было в порядке, хотя они по-прежнему держались молчком.
— Мы, можно сказать, еще не начали поход, — попенял Кхрен.
— Слушай, не надо, а? — мрачно пробурчал Нико.
— Давай поменяемся. Я лягу и буду бояться вместо тебя, а ты встанешь молодцом и попробуешь разведать дорогу.
Звук маяка в их гермошлемах — устойчивая, низкая музыкальная нота — становился то тише, то громче в зависимости оттого, насколько точно они придерживались курса. С другой стороны, по дороге встретились две разрушенные высокие стены, мимо которых пришлось давать крюк и несколько часов нервно ковылять зигзагами, добиваясь максимальной громкости маяка. На пустынных равнинах порой встречались осыпающиеся баррикады, которые отбрасывали странные двойные тени, отливавшие синими тонами под рыжим огнем кольцеобразного солнца. Тиадба с самого начала решила не карабкаться наверх и не расследовать, что там находится. Все хором согласились — любопытство было эмоцией, что исчезла на первых милях пути. В общем, препятствия они старались просто обходить.
У Тиадбы появилось подозрение, что желание продолжать поход почти исчерпано. Столь резкие перепады настроения — от восторга до паники, да еще за короткое время — выводили из себя. И это при том, что они до сих пор не столкнулись ни с чем особенно страшным или опасным — с тем, к чему их готовили в учебном лагере.
— Мне кажется, я потихоньку привыкаю, — неуверенно сказал Махт. — Нет, серьезно, — добавил он пару секунд спустя. — Давай, Нико. Надо идти.
— Еще несколько миль, потом немножко отдохнем. — Тиадба вновь начинала задыхаться. Нас отравили! Впрочем, она была вполне уверена, что ничего вредного внутрь скафандра не попадало. Конечно же, Высоканы предусмотрели такую опасность!
Да, но Хаос меняется ежеминутно. Откуда им было знать, какого рода доспехи делать?
Девушка бросила придирчивый взгляд на Кхрена. Вот он, к примеру, не испытывает тех же симптомов. И другие тоже. Каждый реагирует своим, индивидуальным образом.
Нико перевалился на спину, однако глаз не открывал.
— Почему мы до сих пор здесь, если все кругом иное? Отчего бы нам не поменять правила, взмыть в воздух и улететь?
Тиадба ощутила своего рода приступ нежности, и в глазах защипало. Такие вопросы любил задавать Джебрасси…
— Есть такая штука — гравитация, — сказал Кхрен. — Она повсюду — даже здесь. Нам Патун рассказывал, помните?
— Да? А где он сам, твой Патун? — угрюмо пробурчал Махт. — Я лично понятия не имею, что такое гравитация. Или свет.
— Свет — это то, что позволяет нам видеть, — сказал Шевель, повторяя заученное наизусть. Он не был самой светлой головой в группе, однако то, что запоминал, оставалось в нем в замечательных подробностях. — А гравитация приклеивает нас к земле.
— Ну как, не надоело еще валяться? — спросил Денборд, обращаясь к Нико.
Кхрен с Махтом без лишних слов подхватили товарища под мышки и подняли. Нико стоял на ватных ногах, покачиваясь и расставив руки.
— Слушайте, давайте назад. Мне кажется, у нас получится…
Махт вылез на край впадины.
— Тиадба, ты командир. Тебе решать.
Девушка нерешительно огляделась по сторонам. Она попыталась отыскать в себе визитера, услышать его голос — чей угодно голос, лишь бы не свой собственный, потерянный и нерешительный. Но визитер молчал. Она не могла придумать, что в такой ситуации сказал бы Джебрасси.
А затем она услышала себя как бы со стороны. Слова — горькие, выходившие из какого-то узла в ее груди, — прозвучали гневно, обжигающе:
— Я не знаю, чего мы все ожидали. Хотите вернуться? Что ж, ваше право. Но сколько из вас считает, что город протянет долго?
— Только не я, — ответил Нико. — Я помню, как сгинул Маш, прямо у меня на глазах. Не хочу туда возвращаться. А здесь…
— Здесь, по крайней мере, мы это увидим сами, — кивнула Тиадба. — На Ярусах же умрем во сне. Или чего похуже.
ЗЕЛЕНЫЙ СКЛАД
Активистки литературного кружка сидели возле чугунной печки. К ним только что присоединились Главк и Даниэль, чувствовавшие себя более чем неловко. Главк забился в самый дальний угол, где и пристроился на одном из ящиков, напоминая каменную оксфордскую горгулью.
Джинни держалась вдали от всех, у южного входа в комнату, и напряженно поджидала развития событий.
— Мнемозина особенная и всегда непредсказуема, — сказал Бидвелл. — Перед встречей с ней необходима определенная ментальная подготовка. Надеюсь, у вас было время обдумать то, что мы обсуждали.
— Она человек или вещь? — спросил Джек.
— Ни то и не другое. Джек, ответьте: как стара Вселенная?
— Ей миллиарды лет, полагаю. Так меня учили.
На Агазутту напал приступ кашля, и она зажала рот ладонью. Мириам и Эллен встали у нее по бокам, твердо придерживая за плечи.
— Учили… Но лично вы как считаете?
— Что ж, я появился на свет двадцать четыре года тому назад, — криво усмехнувшись, сказал Джек. — Так что для меня это и есть возраст Вселенной.
— Неплохой ответ для начала. Впрочем, мы не будем становиться на позиции солипсизма. Я этого не одобряю — так же как и Мнемозина. Она откликается на определенный уровень — как бы получше выразиться… скептицизма в отношении предполагаемого порядка вещей. Ну хорошо. Каков, по вашему мнению, возраст атомов и молекул, которые вы поглощаете с пищей, вдыхаете, которые образуют ваше тело и поток мыслей, ваше «я», ваши способности к наблюдению?