— Покамест за вами поспеваю, — ответил Даниэль, заинтригованный тем, как Джек вдруг увлекся теорией.
— Итак, нас можно считать последней рябью этого события, только задним числом. То, что собирается произойти, на самом деле уже случилось — здесь. Не затронуло только склад — и нас.
— Из-за камней или из-за странной библиотеки Бидвелла?
Они машинально взглянули на фрагментированный город — не испытывая ни психологического шока, ни любопытства, — затем разом повернулись друг к другу, демонстрируя последнюю оставшуюся эмоцию: удивление тем, что до сих пор живы, до сих пор способны мыслить и разговаривать.
— Похоже, из-за того и другого вместе, — сказал Джек. — Мы спасены — на время. Но время это ужасно коротко. Видно, придется что-то предпринять.
— Например?
Джек только покачал головой.
Городской ландшафт вокруг склада скоагулировался до мутного студня из раздавленных зданий, пропитанных ленивыми потоками грязи, с примесью драных облаков, едва прикрывавших срамоту покалеченного неба. Последний лимб жуткой арки огня утонул за горизонтом. Облака осветились кроваво-красным, затем пригасли до мрачно-бурого оттенка, хотя нижние кромки порой предпринимали жалкие попытки окраситься в вихрящиеся сполохи оранжевого и зеленого.
— Весь город стал вещмешком, куда запиханы и прошлое, и настоящее, — сказал Даниэль. — Если вы правы, Алебастровая Княжна до сих пор где-то там — выждет, пока все утрясется, и придет за нами. Главк в этом убежден.
— Он вас защищает, — заметил Джек.
— В самом деле? Странно. Я не нуждаюсь в защите. — Даниэль почесал висок большим пальцем. — Между прочим, тех женщин и след простыл. Ваших друзей. Которые вас покинули.
Главк удостоверился, что ни Даниэля, ни Джека поблизости нет, и приблизился к закутку девушки. Он, как летучая мышь, улавливал малейшие движения Джинни. Главк моргнул и с застенчивым видом отодвинул жалкую занавеску.
— Не подходите, — предупредила Джинни, чуть мямля после долгого сна. — Я на помощь позову!
— Умоляю простить за грубое вторжение и манеры, — опустив очи долу, промолвил Главк. Через секунду он взглянул на девушку. — Молодые люди поднялись на крышу, желая удовлетворить любознательность. По-моему, они начинают доверять друг другу.
— Вот уж вряд ли! Джек не дурак, — заявила Джинни, все еще хлопая глазами — то ли от нервов, то ли от раздражения. На зубах будто песок скрипит, до того все кажется омерзительным. Дело явно идет к концу — включая ее мозги.
— Несомненно, несомненно. Как бы то ни было, я не представляю ни малейшей угрозы, — мягко продолжил Главк. — Более того, это я устранил человека, который прибыл сюда охотиться на вас. Мужчина с монетой — помните? — и женщина с пламенем и дымом. Мерзейшая парочка. Разумеется, я верен определенным обязательствам — и, может статься, они не всегда совпадают с вашими — однако без направляющей и властной руки я опасен не более кота, обитающего на складе. Вы вовсе не моя мышка. Кому мне вас доставить? Да и зачем?
— Я прошу вас: уйдите! — сказала Джинни.
— Рад повиноваться, только прежде хотел бы пролить бальзам на раны собственной совести. Вы ошиблись в объекте своего доверия, и сейчас, боюсь я, грядет худшее. Бидвелл прятался многие десятилетия, но среди нас, охотников, он известен со стародавних времен. О нем слагали легенды.
— Ко мне он очень мил.
— Да, мы располагаем способностью насильно очаровывать, невзирая на прочие обстоятельства. Вы даже сейчас это чувствуете. — Он вновь опустил взгляд и, словно устыдившись, прикрыл лоб рукой. — Простите. Это инстинкт, ошибочно адресованный. Я отключу его незамедлительно.
Липкая, слащавая атмосфера в закутке исчезла.
Джинни поерзала на раскладушке, не зная, как реагировать.
— Я не буду приближаться к вам и сиюминутно удалюсь. Но должен сообщить — во имя благородного, спортивного духа охоты, которая вот-вот возобновится, — что Бидвелл привлек вас сюда по той же причине, по которой я следую за человеком, именующим себя Даниэль. Занятный тип, не находите? Он отнюдь не тот, кем кажется. Очень, очень древнее существо. Подобных мы называем «зловредный пастырь». Впрочем, не важно. Тот, кто владеет камнем, проецирует атмосферу защиты и способен предоставить другому человеку нечто вроде пропуска на следующий уровень сего удивительного эндшпиля. Так же как и вы, юная Вирджиния. Итак, вот диспозиция, расположение фигур на следующие несколько мгновений. Я завершу свою часть игры, Бидвелл — свою. Он передаст вас своей госпоже, а я передам Даниэля и Джека моей.
— Я не верю ни единому вашему слову, — пробормотала Джинни, однако в глазах читалось нечто иное. Она никогда не умела выбирать, кому верить.
— Умоляю, простите за то, что сообщил правду. Но правила существуют даже среди таких, как я.
Отвесив поклон, Главк попятился за занавеску. В чулан он вернулся с лицом жестким и серым, как камень.
ХАОС
Пилигримов едва не сцапали Молчальники, спикировав на них под вечно бдительным оком Свидетеля. Вся местность вдруг взорвалась гейзерами и фонтанами угольно-черного мрака. Гигантские, плоские морды с рыскающими, выискивающими глазами одновременно напоминали Высоканов, членов древнего племени, да и прочих существ, чьи расы не были ведомы путепроходцам. Чудища неожиданно унеслись прочь, оставив Тиадбу и ее товарищей распластанными на черном грунте в ожидании неминуемой погибели — которая никак не приходила.
Тиадба отняла руку от лицевого щитка. Кхрен с Шевелем успели привстать на колени, их примеру последовали Херца и Фринна. Тиадба нашла в себе силы перекатиться на спину и теперь лежала, слушая вопли и завывания, летевшие с неба. Руины мертвого города частично поднялись выше к Свидетелю, а частично ушли в почву, напоминая раздавленные бревна, набросанные для огромного костра.
— Где мы? — прохрипела она. — Хаос сузился?
К ней подползли Махт и Кхрен. Нико нашел разваленную стену и вцепился в нее обеими руками.
— Произошло смещение, — объявил голос во всех скафандрах. — Расстояния уменьшились.
К этому моменту пилигримов больше волновала не судьба города, а то, что случилось с Молчальниками и где оказался Свидетель — практически над ними.
Нахмурившись, Тиадба пригляделась к массивному оку: исполинская изувеченная голова — высотой не менее трех-четырех жилых ярусов, поставленных друг на друга, — покоилась на мощном постаменте из старых зданий. Ее выражение застыло в гримасе усталого огорчения. Полуоплывшая физиономия, казалось, демонстрировала эмоции на протяжении отрезков времени, превышающих срок жизни любого члена древнего племени. С другой стороны, коль скоро все кругом сдвигалось и смещалось, Хаос, наверное, все же заставит эту голову ускорить смену выражения. Девушке почудилось, что агония волнами бежит по разорванным бровям, подчеркивая вращение исполинского, выпученного глаза, в чьем зрачке — бездонной яме — подмигивали тускло-зеленые проблески.