— Все действие происходит за сценой, — пробормотал Пауль, хотя он никогда не был ни прилежным читателем, ни тем более литературным критиком. Он предпочитал жить данным моментом, выжимая из реальной жизни драгоценный опыт. Всему на свете он предпочитал общество сына или солдат.
— Все просто стоят у рампы и ждут прибытия Агамемнона. Пока хор стариков продолжал монотонно жужжать, вперед вышла Клитемнестра, готовая произнести свой монолог. Хор снова принялся за свои заунывные причитания. В это время, притворившись, что он только что сошел с корабля, на сцену вышел вестник, поцеловал землю и начал декламировать:
— Агамемнон, преславный царь! О, как заслужил ты наш восторг, наше радостное приветствие за то, что ты уничтожил Трою и Троянскую землю. Дома наших врагов в развалинах, нечем больше им умилостивить своих богов, ибо угодья их разорены и выжжены.
Войны и сражения — мысли о них заставляли Лето думать о молодости отца, когда он водил войска в битвы за императора. О тех временах, когда старый герцог подавил кровавый мятеж на Эказе вместе со своим другом Домиником, который получил после этого титул графа Дома Верниусов на Иксе. В задушевных разговорах с сыном герцог часто и с неподдельной любовью вспоминал те славные времена.
Пауль, не считая нужным скрывать скуку, потянулся и откровенно зевнул в темноте ложи. Леди Елена бросила на мужа негодующий взгляд, потом повернулась к сцене, не забыв безмятежно улыбнуться на случай, если бы кто-то в этот момент посмотрел на герцогскую ложу. Лето украдкой сочувственно улыбнулся отцу, а тот подмигнул сыну. Герцог и его жена играли каждый свою роль и получали от этого явное удовольствие.
На сцене наконец начали происходить какие-то события: прибыл победоносный Агамемнон в колеснице в сопровождении своей взятой на войне наложницы — безумной девицы-предсказательницы Кассандры. Клитемнестра же, замыслив месть ненавистному мужу, источала притворные чувства, говоря о преданности и любви.
Старый Пауль собрался расстегнуть верхнюю пуговицу тесного ворота мундира, но Елена, уловив это желание, взяла мужа за руку, не переставая при этом ласково улыбаться.
Видя этот ритуал, вошедший в привычку родителей. Лето мысленно улыбнулся. Мать постоянно препиралась с отцом, пытаясь приучить его к соблюдению того, что она называла «внешними приличиями». Однако старый герцог предпочитал более неформальный стиль поведения. В семье роли родителей тоже были строго поделены: отец учил сына править государством и властвовать, леди Елена же больше занималась протоколом и религиозными нормами.
Дочь Ришезов, леди Елена Атрейдес, была рождена в Великом Доме, который утратил большую часть могущества и престижа, не выдержав тягот экономической конкуренции и перипетий политических интриг. После отстранения от правления Арракисом семья Елены сумела сохранить лицо, выдав Елену, старшую дочь, за потомка Атрейдесов. Ее сестры вышли замуж за представителей других Великих Домов.
Несмотря на различия характеров, Пауль, как он сам неоднократно признавался Лето, любил жену в первые годы брака, но потом отношения их охладели, у Пауля появились любовницы и внебрачные дети, хотя единственным официальным наследником оставался, безусловно, Лето. Шли десятилетия, вражда между супругами нарастала, теперь их брак был чисто политическим.
— В первую очередь, сынок, я женился по политическим соображениям, — сказал как-то герцог, — и никогда не желал поступить иначе. В нашем положении брак — это инструмент. Не пытайся внести в женитьбу любовь, этим ты только все испортишь.
Иногда Лето задавал себе вопрос: а любила ли сама Елена своего мужа или она была влюблена только в его титул и положение? В последнее время она приняла на себя обязанности августейшей няни, следя за тем, чтобы Пауль выглядел прилично и презентабельно. Небрежение герцога к внешним приличиям могло пагубно отразиться и на ее собственной репутации.
Тем временем на сцене Клитемнестра расстилала перед мужем красный ковер, чтобы он вошел во дворец не по земле, а по ковру. Ни о чем не подозревающий Агамемнон вошел, но Кассандра, пораженная ужасом, отказалась переступить порог дворца. Она предсказала свою смерть и убийство Агамемнона, но, конечно, прорицательницу никто не стал слушать.
Пользуясь тщательно сохраняемыми политическими каналами, мать Лето поддерживала необходимые контакты с другими могущественными Домами, в то время как герцог Пауль налаживал отношения с простыми жителями Каладана. Герцоги Атрейдесы вели за собой подданных, служа им и получая прибыль только от своих честных экономических предприятий, не присваивая себе чужого. Атрейдесы были богатым семейством, но без излишеств и не за счет своих граждан.
Пьеса тем временем шла своим чередом. Прибывший с поля брани победоносный военачальник отправился в баню, где его изменница жена, закутывая его в красное одеяние, нанесла ему и его ясновидящей любовнице смертельные удары кинжалом.
— Мои боги! Смертельный удар свалил меня! — прозвучал жалобный голос Агамемнона из-за сцены.
Ухмыльнувшись, Пауль наклонился к сыну.
— Мне случалось убивать многих людей на поле брани, но я ни разу не слышал, чтобы кто-то из них произнес что-нибудь подобное, — сказал он.
Елена шикнула на мужа.
— Боги, защитите меня! Еще один удар! Я умираю! — снова раздался из-за сцены голос Агамемнона.
Публика была поглощена зрелищем, а Лето постарался разобраться, как он сам относится к положению, описанному Эсхилом, какое отношение имеет трагедия к его собственной жизни. В конце концов, ведь эта пьеса — его личное наследие, наследие его семьи.
Клитемнестра призналась в убийстве, оправдываясь тем, что отомстила Агамемнону за злодейское убийство дочери, за распутство в походе и за то, что он, преступая все законы, привез в ее дом наложницу, взятую им на войне.
— Славный царь, — жалобно застонал хор, — наша скорбь безгранична, наши слезы не высыхают. Паук завлек тебя в свою смертоносную колдовскую сеть.
У Лето сжалось сердце. В отдаленном прошлом Дом Атрейдесов совершил страшные злодеяния. Но теперь семья изменилась в лучшую сторону, возможно, не в последнюю очередь под влиянием призраков истории. Старый герцог был уважаемым человеком, которого почитали члены Совета Земель и любил народ Каладана. Лето надеялся, что и он сможет быть таким, когда настанет его черед править Домом Атрейдесов.
Отзвучали последние строки трагедии, актеры пересекли сцену и подошли к рядам кресел, кланяясь политической и экономической элите города, аристократам, одетым, как подобает людям высокого звания.
— Я рад, что это наконец кончилось, — вздохнув, произнес Пауль, когда в зале зажглись основные светильники.
Старый герцог встал, поцеловал жене руку и сказал:
— Ты можешь идти, дорогая, мне надо кое-что сказать Лето. Жди нас в приемном зале.
Елена взглянула на сына и спустилась в коридор древнего театра, выстроенного на древний манер, из камня и дерева. По ее взгляду было видно, что она заранее знала, что скажет Пауль, но склонилась перед древним обычаем: пока мужчины говорят о «важных делах», женщины занимаются своими пустяками в другом месте.