Я взываю к Вашей справедливости, сир.
Одну минуту Вашего драгоценного времени, сир.
Будучи кронпринцем, Шаддам долгие годы изо всех сил старался добиться трона. И вот теперь одним щелчком пальца он мог возводить в благородное достоинство богатых простолюдинов, уничтожать миры и ниспровергать Великие Дома.
Но даже он, император всей Известной Вселенной, не имел возможности править исключительно по своему усмотрению. Его решения всецело зависели от наседавших со всех сторон могущественных политических кукловодов. Свои интересы были у Космической Гильдии, так же как у Объединенного Совета Передовой и Честной Торговли, финансово-промышленного конгломерата, больше известного под сокращенным названием ОСПЧТ. Приятно было сознавать, что благороднейшие фамилии грызутся между собой не меньше, чем с ним.
Прошу Вас, вникните в мое дело, сир.
Взываю к Вашей милости, сир.
Орден Бене Гессерит помог Шаддаму консолидировать власть в первые годы правления. Но теперь ведьмы — включая и его собственную жену — шептались за спиной императора, вырывая нити из полотна империи и вплетая в него новые узоры, которые Шаддам не мог разглядеть.
Снизойдите до моей просьбы, сир.
Это такая малость, сир.
Однако как только будет завершен проект «Амаль» — разработка методов получения искусственной пряности, — он, Шаддам, до неузнаваемости изменит лицо империи. «Амаль». Какое магическое звучание у этого короткого слова. Но названия — это одно, а реальность — совсем иное.
Последние сообщения с Икса согревали душу. Наконец эти проклятые тлейлаксы сообщили, что эксперименты увенчались успехом, и теперь Шаддам со дня на день ожидал окончательного доказательства и доставки первых образцов. Пряность… все нити управления гигантской империей были свиты из пряности. Скоро у меня будет собственный ее источник, и Арракис вместе с его пустынями может провалиться в тартарары.
Мастер-исследователь Хайдар Фен Аджидика не осмелился бы сделать столь важное заявление, не имея на то оснований. Но бдительность не помешает, и Шаддам послал на Икс своего друга детства, философа-убийцу графа Хазимира Фенринга надзирать за ходом работ.
Моя судьба в Ваших руках, сир.
Да славится благоволение императора!
Сидя на хрустальном троне, Шаддам таинственно улыбался, заставляя просителей дрожать от неуверенности.
Две меднокожие, одетые в чешуйчатые шелковые одежды женщины поднялись по ступеням к спинке трона и зажгли ионные факелы, установленные по обе его стороны. Затрещавшее пламя было не чем иным, как заключенной в магнитную оболочку обузданной молнией: сине-зеленые шары, пронзенные мелькающими прожилками ослепительно яркого света. В воздухе, словно после грозы, повисли запах озона и шипение всепожирающего пламени.
После помпезных утренних церемоний Шаддам явился в Палату для аудиенций на час позже назначенного времени, непринужденно дав понять всем этим жалким просителям, сколь ничтожны их дела в глазах императора. Напротив, все посетители были обязаны явиться в точно определенное время, иначе их аудиенция автоматически отменялась.
Перед троном появился придворный камергер Били Ридондо и вытянул вперед руку со звуковым жезлом. Камергер коснулся отполированного каменного пола и раздался звон, от которого содрогнулся фундамент императорского дворца. Высоко вскинув брови, лысый Ридондо громко и отчетливо провозгласил бесконечно длинный титул Шаддама и открыл церемонию. Не теряя после этого ни секунды, он поднялся по ступеням и застыл у спинки трона.
Подавшись вперед и сохраняя на узком лице суровое выражение, Шаддам начал свой новый день, восседая на Троне Золотого Льва…
Церемония подтвердила его наихудшие опасения. Сплошной поток мелких, не достойных внимания делишек. Однако Шаддам изо всех сил старался выказывать сочувствие, как подобает великому правителю. Историки уже получили приказ описать во всех подробностях жизнь и царствование императора.
Во время короткого перерыва камергер Ридондо зачитал Шаддаму длинный список имперских дел. Император потягивал из чашки приправленный пряностью кофе, чувствуя, как меланжа электризует его мозг и тело. Наконец-то этот каналья повар научился по-настоящему готовить божественный напиток. Чашка была украшена затейливым узором и была настолько тонка, что казалась сделанной из яичной скорлупы. Каждую чашку, из которой Шаддам пил, немедленно разбивали после использования, чтобы никто не мог коснуться драгоценного фарфорового сосуда после императора.
— Сир? — Ридондо вопросительно взглянул на Шаддама, произнеся с невозмутимым лицом множество труднейших имен, ни разу не заглянув при этом в документы. Камергер не был ментатом, но отличался феноменальной естественной памятью, которая позволяла ему помнить обо всех деталях многочисленных придворных дел. — Вновь прибывший посетитель просит об аудиенции по делу, не терпящему отлагательства.
— Все они говорят одно и то же. Какой Дом он представляет?
— Он не из Ландсраада, сир. И он не чиновник ОСПЧТ или Гильдии.
Шаддам негодующе фыркнул:
— В таком случае твое решение очевидно, камергер. Я не могу тратить время на всяких простолюдинов.
— Он… он не обычный простолюдин, сир. Его зовут Лиет Кинес, и он прибыл с Арракиса.
Шаддама раздражала смелость любого человека, который полагал, что можно просто так прийти и потребовать встречи с императором миллиона миров.
— Если я пожелаю говорить с кем-нибудь из этого пустынного сброда, то сам вызову его на Кайтэйн.
— Это имперский планетолог, сир. Ваш отец отправил его отца на Арракис для изучения пряности. Мне кажется, что мы получили от него множество донесений.
Император деланно зевнул.
— И все они, насколько я помню, были страшно скучны. Теперь и он вспомнил эксцентричного Пардота Кинеса, который провел большую часть своей жизни на Арракисе, постоянно уклонялся от исполнения своих обязанностей и стал туземцем, предпочтя пыль и зной блеску и пышности Кайтэйна.
— Я потерял интерес к пустыне, — произнес император. — Особенно теперь, когда вот-вот будет завершен «Амаль».
— Я понимаю вашу сдержанность по отношению к нему, сир, но если вы не примете его, то Кинес может, вернувшись, поднять возмущение среди рабочих пустыни. Кто знает, какое влияние он способен на них оказать. Они могут решиться на всеобщую забастовку и спровоцируют барона Харконнена на насилие. Потом барон потребует присылки сардаукаров и тогда…
Шаддам поднял ухоженную руку.
— Довольно! Я хорошо тебя понял.
Этот камергер имеет обыкновение углубляться в последствия, совершенно не нужные императору.
— Пусть он войдет. Только сначала смойте с него грязь.
Лиет Кинес нашел императорский дворец впечатляющим, но не более того. Имперский планетолог привык к величию совершенно иного сорта. Ничто не может превзойти великолепия пустынь Дюны. Кинесу приходилось один на один противостоять чудовищной силе кориолисовой бури. Он путешествовал верхом на исполинских червях. Видел он и ростки зеленых насаждений, пробивавшихся к свету, несмотря на суровый климат.