* * *
Они прошли мимо заставленных спрятанным под брезентом оборудованием складских ангаров, ремонтных мастерских с разобранными и готовыми к действию машинами.
— Однако вся моя борьба сводится к мелкому вандализму — мы портим монументы Коррино, уродуем лица статуй, пишем на стенах оскорбительные лозунги… но все это не более чем мелкие уколы для самолюбия Шаддама. Естественно, после рождения еще одной дочери — Иосифы — у него стало четыре дочери при отсутствии сына и наследника, а это, согласитесь, куда большая для него проблема, чем все мои выходки.
— Причинять неприятности Коррино стало целью нашей жизни, — хрипло произнес рябой Иодам.
Асуйо провел рукой по своим жестким волосам и сказал:
— Мы много раз были обязаны графу Верниусу своей жизнью и не позволим кому бы то ни было причинить ему хотя бы малейший вред. Я оставил свой пост, отказался от высокого чина в императорской армии, чтобы присоединиться к отряду графа. Поймите, мы не хотим, чтобы какие-то фрименские юнцы разбалтывали наши секреты.
— Вы можете положиться на слово фримена, — с достоинством произнес Варрик.
— Но мы не давали нашего слова, — проговорил Лиет, прищурив глаза. — Пока.
Наконец они вошли в комнату, убранную с неуклюжей роскошью. Было такое впечатление, что обстановкой занимался некультурный человек, начисто лишенный художественного вкуса. Подбор драгоценных и дорогих вещей был абсолютно случайным. Сундуки были переполнены монетами низкопробного золота, из-за чего помещение походило на пиратский притон. Небрежное обращение с памятными вещами — например, с монетами, на которых с одной стороны был отчеканен профиль Шаддама, а с другой — Трон Золотого Льва, говорило о том, что лысый воин сам не знает, что делать с деньгами, которые он похитил.
Доминик запустил мозолистую руку в чашу, наполненную изумрудными жемчужинами, каждая из которых была размером с ноготь мизинца.
— Моховой жемчуг из Хармонтепа. Шандо очень любила его, ей очень нравился этот зеленый оттенок. — В отличие от Рондо Туэка, для которого источником наслаждения были сами вещи, графу были дороги воспоминания, которые эти вещи навевали.
Отослав Иодама и Асуйо, Доминик уселся на пурпурную подушку кресла и указал гостям на такие же кресла, поставленные по другую сторону низкого стола. Гладкая поверхность деревянной столешницы была покрыта прихотливой формы пятнами, цветовая гамма которых представляла собой переходы оттенков от малинового до ярко-алого.
— Полированное кровавое дерево, — пояснил Доминик и постучал костяшками пальцев, по древу рассыпались гроздья цветных шариков. — Сок все еще течет по древесине при нагревании, хотя дерево было срублено много лет назад.
Доминик посмотрел на стены, увешанные грубыми карандашными портретами, вставленными в дорогие рамы. Граф сделал эти рисунки, вдохновляясь свежей памятью больше, нежели художественным мастерством.
— На Эказе я и мои люди сражались в лесах кровавого дерева. Мы убили множество мятежников и разгромили их базу, спрятанную в лесной чаще. Вы видели Иодама и Асуйо — это два моих капитана. Иодам потерял в том лесу брата… — Доминик тяжело вздохнул. — Тогда я охотно проливал кровь за императора, верой и правдой служа Эльруду IX и ожидая от него достойной награды. Он предложил мне выбрать все, что я захочу, но мой выбор возбудил его гнев.
Доминик обернулся и выгреб из сундука горсть памятных золотых монет.
— Теперь я делаю, что могу, чтобы навредить императору. Лиет нахмурил брови.
— Но Эльруд умер много лет назад, когда я еще был маленьким ребенком. Теперь на Троне Золотого Льва восседает Шаддам IV.
Варрик пододвинулся поближе к другу и тоже вступил в разговор.
— Мы мало интересуемся делами империи, но это знаю даже я.
— Увы, Шаддам так же плох, как и его отец. — Доминик подбросил на ладони памятные монеты из низкопробного золота. Граф внезапно выпрямился в кресле, словно только сейчас понял, как давно произошли все зловещие события, как давно он прячется от гнева императора. — Ладно, давайте перейдем к делу. Послушайте, мы, конечно, очень раздосадованы тем, что вы так легко обнаружили нас. Два парня… сколько вам, шестнадцать? — Кривая усмешка сморщила обветренные щеки Доминика. — Мои люди не могут поверить в то, что вы сами, без посторонней помощи, разглядели нашу маскировку. Я был бы вам очень обязан, если бы вы показали нам наши ошибки. Назовите вашу цену, и я заплачу ее.
Лиет задумался, лихорадочно перебирая варианты. Какими ресурсами обладает эта группа и что умеют делать ее члены? Вокруг были рассыпаны несметные сокровища, но это не более чем пустяки, забава для детей, как, например, зеленый жемчуг. Полезными могут оказаться какое-нибудь оборудование и инструменты…
Проявляя осторожность и думая о последствиях, Лиет поступил как истинный фримен.
— Мы согласны, Доминик Верниус, — но я выставляю условие об отсрочке ваших обязательств. Если я захочу плату, я попрошу о ней, и то же самое сделает Варрик. А теперь мы расскажем вашим людям, как сделать убежище невидимым, — Лиет улыбнулся, — даже для фримена.
* * *
Контрабандисты неотступно следовали за двумя юными фрименами, которые указывали на не правильно замаскированные дорожки, пятна на поверхности ледяной скалы, слишком явно выступающие ступени вырубленных в вечном льду лестниц. Но даже после того как фримены показали контрабандистам все погрешности, те не поняли, как можно было заметить эти практически невидимые изъяны. Однако Иодам, недовольно поморщившись, пообещал все исправить.
Доминик Верниус, всей грудью вдыхая морозный воздух, только недоуменно качал головой.
— Не важно, сколько мер безопасности предпринято; всегда найдется возможность взломать любую систему маскировки. — Уголки его рта горестно опустились. — Поколения проектировщиков работали над созданием совершенной изоляции Икса. Только правящая семья знала всю систему защиты. Какая пустая трата усилий и денег! Наши подземные города считались неуязвимыми, и мы расслабились, воображая себя в полной безопасности… как вот эти люди сейчас. — Он похлопал Иодама по спине. Рябой ветеран поморщился и вернулся к своей работе.
Лысый великан еще раз вздохнул.
— Одно утешение: моим детям удалось спастись. — Лицо Доминика исказилось от отвращения. — Да будут прокляты эти вонючие тлейлаксы! Да будет проклят Дом Коррино! — Он сплюнул на землю, чем немало удивил Лиета. Среди фрименов плевок считался проявлением наивысшего уважения, которого мог удостоиться далеко не каждый. Но Доминик Верниус плюнул в знак презрения.
Странный обычай, подумал Лиет.
Доминик взглянул на фрименов.
— Моя основная база находится на другой планете и, вероятно, страдает такими же недостатками. — Он подошел ближе к юношам. — Не хочет ли кто-нибудь из вас поехать со мной, чтобы осмотреть наши лагеря? Мы регулярно летаем на Салусу Секундус.