Сегодня утром, когда Харченко брал свою машину со стоянки, к нему подошли четверо мужиков, во всем облике которых прорисовывались намерения, не вызывающие сомнений. Мужики сообщили, не повышая голоса, что либо он, майор Харченко, принесет семьсот тысяч долларов, либо не принесет, но тогда уже принесут другие, и не деньги, а венки ему на могилку. И сроку ему на все про все – неделя. Через неделю будут либо деньги, либо цветы.
Понятно, что взять такие деньги ему негде. И надо придумать, как выкрутиться из этой ситуации. Может, перевести стрелки на источник, подсунувший ему липовую информацию? Тогда сам Владимир перестанет быть крайним в цепочке.
Нет, так не годится. Надо придумать что-то другое.
Что-то другое…
Но что?
Так часто бывает: среди множества фактов и обстоятельств, всплывающих в ходе раскрытия преступления, вдруг выползает маленькая деталька, крохотная, незаметная и никому не нужная, но сыщик или следователь упираются в нее, как в запертые ворота, и просто не могут двигаться дальше, пока про эту детальку все не выяснят. Она им снится, она вертится у них в голове круглые сутки, покоя не дает, и они отчего-то уверены, что как только разберутся с этой мелочью, так сразу все остальные детали встанут на свои места, и картина преступления сложится в единое целое, заиграет красками, засверкает. Задышит и оживет. Иногда именно так и получается. Но куда чаще выходит, что деталь эта никакого отношения к преступлению не имеет.
Такой деталью в деле об убийстве Юлии Халиповой стал для Сергея Зарубина понедельник накануне убийства. Непонятно почему, но этот проклятый понедельник мучил оперативника и терзал, как больной зуб. Где был в понедельник Антон Кричевец? На какие такие невероятно важные дела променял он возможность прогнуться перед мэтром, от которого зависит будущая работа? Ни сам Кричевец, ни его любовница Волкова ответа на этот вопрос не давали.
Но то, что оба лгали, рассказывая о внезапном приступе плохого настроения у бывшего каскадера, было для Зарубина очевидным. Он хорошо помнил, как спрашивал у Волковой, почему Антон не был на юбилее у Островского, и внятного ответа в тот раз не получил. А ведь если все было так просто, если в воскресенье он пропустил банкет, потому что не хотел идти один, а Волкова была занята семейным торжеством, если в понедельник он пребывал в расстроенных чувствах и провел весь день и даже часть вторника в ее квартире, то что мешало ей так и сказать? Но она ведь не сказала. Ограничилась молчанием и коротким «не знаю». Почему?
Да потому, что не была готова к вопросу. Не придумала заранее, что отвечать, если спросят, не успела согласовать это с Кричевцом. Не предполагали они, что милиционеров с Петровки заинтересует такая деталь, как присутствие одного свидетеля на дне рождения другого. А может быть, согласовывать нужно было не только с Кричевцом, но и с Островским? Кто их знает, что там на самом деле произошло? Самая ходовая версия, лежащая на поверхности, – это, конечно, Дронов и багаевские боевики. Но на самом-то деле пара «заказчик – исполнитель» может выглядеть совсем по-другому. То есть исполнителями могут быть как ребята Руслана Багаева, так и любые другие, а заказчиком мог выступить, к примеру, сам Островский, его жена, Кричевец, не желающий рисковать хорошим отношением режиссера, да та же Анита Станиславовна Волкова, в конце концов. Или заказал убийство все тот же Дронов, но спровоцировать его мог любой из вышеперечисленных персонажей.
И встает перед Сережей Зарубиным такой вот незамысловатый вопросец: предположим, поведение Халиповой стало совсем уж вызывающим, предположим даже, что пока Анита Станиславовна пировала в воскресенье в кругу семьи, молодая актриса встретилась с Кричевцом и позволила себе что-то уж совсем немыслимое, вплоть до шантажа, дескать, либо ты будешь моим и бросишь свою старуху, либо я добьюсь, чтобы Островский порвал с тобой деловые отношения. И в понедельник Кричевец с благословения Волковой встречается с Дроновым. Дронов человек занятой, он назначил время для встречи, и это оказался вечер понедельника, и не смог отчаявшийся и перепуганный Кричевец отказаться и попросить перенести встречу на другое время, сославшись на необходимость поприсутствовать на дне рождения режиссера. Несопоставимой важности дела оказались, тянуть нельзя, Юлия – девушка неуправляемая и непредсказуемая, свою угрозу может привести в исполнение в любой момент. Отложишь встречу – а там уже и поздно будет дергаться.
Могло так получиться? Вполне. А что нужно, чтобы это проверить? Да сущая малость. Нужно точно установить, где были в понедельник вечером Кричевец и Дронов. Хотя, возможно, с политиком встречался не Антон, а его подруга, и в таком случае нужно еще установить, где находилась в это время Волкова. Вот и все. Если окажется, что Дронов в понедельник вечером находился там же, где и Кричевец, или Анита, или оба вместе, то можно считать преступление раскрытым.
А вот если окажется, что они нигде не пересекались, мучительный вопрос о понедельнике встанет с новой силой. Если Кричевец и Волкова скрывают не встречу с Дроновым, то что? Что они скрывают?
Своими «понедельничными» терзаниями Сергей Зарубин делился только с Коротковым, боялся, что на смех поднимут. И пока остальные оперативники сбивали ноги и стирали языки, проверяя алиби всех до единого находящихся в Москве членов преступной группировки Багаева, Зарубин сосредоточил собственные усилия вокруг трех человек: политика Дронова, бывшего каскадера Антона Кричевца и доктора физико-математических наук Аниты Волковой. Дронов был Зарубину недоступен, если с ним кто и может поговорить, так только следователь. Кричевец, как предполагал Сергей, был слишком тесно связан с преступлением, поэтому наверняка будет напряженным и внимательным, следящим за каждым своим словом, так что начинать нужно с Волковой.
Анита Станиславовна работала системным администратором, на службу ходила ежедневно, имела нормированный рабочий день с девяти до восемнадцати, получала зарплату в рублях, равную двум тысячам долларов, на работе ни с кем близко не сходилась, и о ее личной жизни никто ничего не знал. Совершенно естественно, что никто не знал и о том, как она проводит выходные дни и вечера, в частности, роковой вечер понедельника. Но оставались еще родственники, которые могли оказаться более информированными. В списке родственников у Зарубина значились: мать Зоя Петровна Кабалкина, отчим Григорий Иванович Кабалкин, единоутробная сестра Любовь Григорьевна Кабалкина и единокровный брат Валерий Станиславович Риттер.
Из беседы с матерью и отчимом Волковой Зарубин ничего толкового не узнал. Зоя Петровна сказала, что поскольку они с Анитой виделись накануне, в воскресенье, и вдоволь наговорились, то в понедельник не созванивались. О планах дочери на вечер понедельника ей ничего не было известно, и была ли та дома, тоже сказать не может. Нет, и фамилию Дронова Анита никогда при них не произносила.
Два часа оказались потраченными впустую, ведь это только кажется, что дел на пять минут: пришел, задал два вопроса и ушел. Волкова пока даже не подозреваемая, она всего лишь свидетель, и в отношении ее ни в коем случае нельзя действовать топорно, иначе, во-первых, всех вокруг перепугаешь, тень на плетень наведешь, а потом окажется, что человек чист, аки младенец, во-вторых же, этот свидетель немедленно узнает, чем конкретно интересуются сыщики и что именно предпринимают для удовлетворения своего любопытства. Поэтому для всех, с кем предстояло побеседовать, нужно придумать красивую легенду, в подтверждение которой приходится задавать сотни других вопросов.