– Полтора года назад, насколько я помню.
– Не такой большой срок, когда люди были женаты почти сорок лет. И он предан своим детям и внукам, которые наверняка возненавидят всякую, кто попытается заменить умершую жену.
– Знаешь, чем хороша жизнь с мужчиной старше тебя? Он ужасно волнуется, что недостаточно молод и силен, и потому в два раза больше старается ублажить тебя.
– Придется поверить тебе на слово.
– А то как же? Ах да, чуть не забыла – ха-ха-ха! – ведь он богат. Слушай, я тебе вот что скажу: если ты решишь, что не хочешь его, я его возьму. А пока дай мне лично знать, если обнаружишь что-то новенькое про Майкла Росса.
– Конечно.
Тони повесила трубку и посмотрела в окно. Темно-синий «феррари-Ф50» Стэнли Оксенфорда как раз подъехал к месту, отведенному для президента компании. Тони вложила копию адресной книжки Майкла в факс и набрала номер факса Одетты.
Затем с чувством, какое испытывает преступник перед объявлением приговора, пошла встречать своего начальника.
8.00
Главный вестибюль был похож на церковный неф. Сквозь большие закругленные окна потоки солнечного света расцвечивали узорами каменный пол. Вверху под потолком шли крепкие деревянные брусья. В центре этого благостного пространства, ни с чем не сочетаясь, стояла современная овальная конторка с высокими стойками. Внутри овала сидел на стуле охранник в форме.
Стэнли Оксенфорд вошел через главные двери. Это был рослый шестидесятилетний мужчина, голубоглазый, с гривой густых седых волос. Он не походил на ученого – ни лысины, ни сутулости, ни очков. Тони считала, что он больше похож на киноактера, играющего генерала в фильме о Второй мировой войне. Он хорошо одевался, но не консервативно. Сегодня он был в мягком сером твидовом костюме с жилетом, светло-голубой рубашке и – возможно, из уважения к покойнику – черном вязаном галстуке.
Сьюзен Макинтош поставила у входа раскладной столик. Она что-то сказала Стэнли, когда он вошел. Он коротко ответил ей и обратился к Тони:
– Это хорошо придумано: останавливать всех у входа и спрашивать, когда они в последний раз видели Майкла.
– Благодарю вас. – «Я хоть что-то сделала правильно», – подумала Тони.
– А как быть с теми, кто в отпуске? – спросил Стэнли.
– Их всех обзвонят сегодня утром.
– Хорошо. Вы выяснили, как это случилось?
– Да. Я была права, а вы – нет. Дело в кролике.
Хотя ситуация была трагическая, он улыбнулся. Ему нравилось, когда кто-то не соглашался с ним, особенно хорошенькие женщины.
– Как вы это узнали?
– Из видеопленки. Хотите посмотреть?
– Да.
Они прошли по широкому коридору, выложенному дубовыми панелями, затем свернули в боковой проход, ведущий к центральной контрольной станции, обычно именуемой центром управления. Здесь была сосредоточена охрана здания. В свое время тут была бильярдная, но окна заложили кирпичом для безопасности, а потолок сделали ниже, чтобы скрыть змеиное гнездо кабелей. Вдоль одной стены стояли телевизоры, показывавшие, что происходит в основных помещениях, включая все комнаты ЛБЗ-4. На длинном столе находились кнопочные панели с сигналами тревоги. Тысячи электронных аппаратов следили за температурой, влажностью и системами подачи воздуха во всех лабораториях – если где-либо дверь оставалась слишком долго открытой, раздавался сигнал тревоги. Охранник в аккуратной форме сидел за аппаратом, дававшим доступ к центральному компьютеру.
– А здесь навели порядок с тех пор, как я тут в последний раз был, – не без удивления заметил Стэнли.
Когда Тони стала отвечать за безопасность, центр управления походил на мусорную яму, заваленную грязными стаканчиками из-под кофе, старыми газетами, сломанными шариковыми ручками, наполовину пустыми коробками от завтраков. Сейчас тут было чисто и прибрано, на столе лежала лишь папка с материалами, которые читал охранник. Тони приятно было, что Стэнли это отметил.
Оксенфорд заглянул в соседнее складское помещение, бывшую оружейную, где теперь хранились материальные ценности, в том числе центральный агрегат телефонной станции. Здесь был включен яркий свет. На тысячах кабелей были неснимаемые, четко помеченные ярлыки, чтобы в случае технической неисправности можно было в кратчайшее время найти нужный кабель. Стэнли одобрительно кивнул.
Тони понимала, что все это говорит в ее пользу, хотя Стэнли и так уже знал, что она хороший организатор. Главной ее задачей было не дать ничему опасному выскользнуть из ЛБЗ-4, и в этом она дала маху.
Иногда Тони не удавалось понять, что думает Стэнли, и сейчас был как раз такой случай. Жалел ли он Майкла Росса, тревожился ли за будущее своей компании или возмущался плохой охраной? Обратит ли он свой гнев против нее, или против покойного Майкла, или против Ховарда Макэлпайна? Когда Тони покажет Стэнли, что наделал Майкл, похвалит ли он ее за то, что она так быстро все сообразила, или выгонит за то, что допустила такое?
Они сели рядом перед монитором, и Тони застучала по клавишам, вызывая на экран нужную картинку, которую хотела показать Стэнли. Обширная память компьютера хранила картинки двадцать восемь дней, а потом стирала. Тони была хорошо знакома с программой и легко ею пользовалась.
Сидя рядом со Стэнли, она почему-то вспомнила, как в четырнадцать лет пошла с мальчиком в кино и позволила ему просунуть руку под свой свитер. От этого воспоминания ей стало неловко, и она почувствовала, как краска залила шею. Тони надеялась, что Стэнли этого не заметил.
На мониторе появился Майкл – он подъехал к главным воротам и показал пропуск.
– Дата и время указаны внизу экрана, – сказала она.
Восьмое декабря, четырнадцать двадцать семь. Тони пробежала по клавиатуре, и на экране появился парковавшийся зеленый «фольксваген-гольф». Из него вышел худощавый мужчина и достал с заднего сиденья брезентовую сумку.
– Смотрите на эту сумку, – сказала Тони.
– Почему?
– Там кролик.
– Как он сумел посадить его туда?
– Очевидно, впрыснул ему транквилизатор и, наверное, крепко связал. Не забывайте, что Майкл многие годы имел дело с лабораторными животными. Он знает, что надо сделать, чтобы они сидели смирно.
На следующей картинке Майкл снова показывает свой пропуск в проходной. В главном вестибюле появляется красивая пакистанка лет сорока.
– Это Моника Ансари, – произнес Стэнли.
– Они дружили. Она работала с культурами тканей, а он в конце недели проверял для нее животных.
Они пошли по коридору, по которому шли Тони и Стэнли, но не свернули в центр управления, а направились к двери в конце. Эта дверь ничем не отличалась от других в здании – состояла из четырех панелей и имела медную ручку, но дверь была стальная. На стене рядом с ней была желтая с черным планка – международный знак, предупреждающий о биоопасности.