И настоятель сказал братьям, что делать.
Эскорт епископа, освещая дорогу факелами, прибыл в аббатство почти в полночь. Насельники уже несколько часов спали, только несколько сестер работали в госпитале. Одна из них разбудила Керис.
— Приехал епископ.
— Зачем я ему понадобилась? — сонно спросила целительница.
— Не знаю, мать-настоятельница.
Ну конечно, откуда ей знать. Новоизбранная аббатиса поднялась с постели и накинула плащ. Она помедлила в аркаде, попила воды из фонтана и несколько минут глубоко дышала холодным ночным воздухом, пытаясь взбодриться ото сна. Хотела произвести хорошее впечатление на епископа, чтобы тот поскорее одобрил ее избрание. В госпитале монахиня нашла усталого архидьякона Ллойда — кончик его длинного носа покраснел от холода.
— Пойдемте, поздоровайтесь с епископом, — сердито буркнул помощник Мона, будто она обязана была только и делать, что ждать.
Молча вышла следом. У дверей стоял служка с горящим факелом. Все вместе пересекли лужайку. Епископ сидел верхом. Этот маленький человек в большой шапке имел кил, будто ему все надоело. Керис поздоровалась по-нормандски:
— Добро пожаловать в Кингсбриджское аббатство, лорд епископ.
Всадник ворчливо спросил:
— Вы кто?
Монахиня уже видела нового епископа, но никогда не говорила с ним.
— Я сестра Керис, избранная настоятельница.
— А, ведьма.
Ее сердце упало. Значит, Годвин уже попытался настроить Анри против нее.
— Нет, лорд епископ, здесь ведьм нет. — Целительница заговорила неблагоразумно резко. — Только несколько простых монахинь, которые делают все возможное в городе, охваченном чумой.
На эти слова Анри никак не среагировал.
— Где аббат Годвин?
— У себя во дворце.
— Да нет его там!
— Туда мы прошли в первую очередь, — объяснил архидьякон Ллойд. — Во дворце никого нет.
— Вот как?
— Ну да, — раздраженно ответил архидьякон. — Вот так.
В этот момент Керис увидела кота Годвина с белым кончиком хвоста. Послушники прозвали его Архиепископом. Он шествовал вдоль западного фасада собора, заглядывая за контрфорсы, будто искал хозяина. Настоятельница растерялась.
— Как странно… Может, решил заночевать в дормитории, с остальными монахами.
— А зачем? Я надеюсь, здесь не творится никаких безобразий.
Керис отмахнулась. Епископ имел в виду разврат, но к этому греху аббат склонности не имел.
— Аббат очень переживает смерть матери. У него что-то вроде удара. Бедняжка умерла сегодня от чумы.
— Если он плохо себя чувствует, то тем более должен находиться в своей постели.
Наверное, что-то случилось. Годвина здорово выбила из колеи кончина Петрониллы. Монахиня спросила:
— Может, лорд епископ хочет поговорить с его помощником?
— Хоть бы кто-то нашелся, — сердито буркнул Анри.
— Тогда я отведу архидьякона Ллойда в дормиторий…
— И поскорее!
Ллойд взял у служки факел, и Керис быстро повела его через собор в крытую аркаду. Все было тихо, как и должно быть в это время в монастыре. Дойдя до подножия лестницы, ведущей в дормиторий, избранная настоятельница остановилась.
— Вероятно, вам лучше подняться одному. Сестрам не пристало видеть братьев в постели.
— Конечно. — Ллойд пошел по лестнице, оставив провожатую в темноте. Целительница с интересом ждала. Послышался оклик: — Эй! — Тишина. Через несколько мгновений Ллойд как-то странно позвал: — Сестра?
— Да?
— Вы можете пройти.
Ничего не понимая, монахиня поднялась по лестнице и вошла в дормиторий. Остановившись возле Ллойда, рассмотрела комнату при неверном свете факела. Пустые соломенные матрацы аккуратно лежали на своих местах.
— Никого, — прошептала Керис.
— Ни души. Да что же здесь происходит?
— Не знаю, но могу догадаться.
— Уж пожалуйста, просветите меня.
— А разве не понятно? Они бежали.
Уезжая, Годвин прихватил с собой драгоценности из монашеской сокровищницы и все хартии, в том числе и сестринские, которые так и оставались в запертом сундуке. Он забрал даже священные реликвии, включая мощи святого Адольфа в бесценном ковчеге. Керис обнаружила это на следующее утро, в первый день января, в праздник Обрезания Господня. Монахиня вошла с епископом Анри и сестрой Элизабет в сокровищницу из южного рукава трансепта. Мон обращался к ней прохладно-вежливо, что ее несколько беспокоило, но он вообще слыл брюзгой и, возможно, говорил гак со всеми.
Кожа Джилберта Херефорда все еще красовалась на двери, но стала жесткой, пожелтела и издавала слабый дух гнили. Дверь была отперта. Керис не заходила сюда с тех пор, как аббат Годвин украл у сестер деньги. После этого монахини построили собственную сокровищницу.
Что произошло, стаю ясно сразу. Плиты над опустевшими тайниками были приподняты, крышка обитого железом пустого сундука открыта. Целительница поняла, что не зря презирала Годвина. Ученый врач, священник, глава монахов удрал именно тогда, когда больше всего нужен людям. Теперь, конечно, все поймут его истинную натуру. Архидьякон Ллойд пришел в бешенство:
— Он забрал все!
— И этот человек против моей кандидатуры, — бросила Керис Анри.
В ответ епископ буркнул что-то невнятное. Элизабет отчаянно пыталась оправдать Годвина:
— Я уверена, лорд аббат взял ценности из соображений безопасности.
На это епископу все-таки пришлось ответить.
— Вздор, — отрезал он. — Когда слуга вытаскивает у вас деньги из кошелька и, никого не предупредив, исчезает, он не думает о безопасности ваших средств, просто крадет.
Клерк зашла с другого боку:
— Думаю, это была идея Филемона.
— Помощника? — Анри презрительно поморщился. — За все отвечает Годвин, а не Филемон. Вся ответственность на нем.
Элизабет умолкла. «Вероятно, братец пришел в себя после смерти Петрониллы, — думала Керис. — По крайней мере на какое-то время. Но сумел же он убедить всех до единого монахов последовать за ним! Интересно, куда братья направились?» Епископ Анри думал о том же.
— И куда делись эти мерзкие трусы?
Настоятельница вспомнила, как Мерфин уговаривал ее уехать «в Уэльс, Ирландию, в отдаленную деревню, где приезжих не видят годами».