— Открой, — велел Ральф.
Дежурный отпер решетку ключом и поднял ее.
— Я хочу спуститься.
Тюремщик удивился, но не посмел спорить с графом. Взял прислоненную к стене лестницу и опустил ее в подвал:
— Прошу вас, осторожнее, милорд. Помните, ему нечего терять.
Фитцджеральд спустился, прихватив свечу. Запах стоял отвратительный, но Ширинг почти не замечал его. Внизу Ральф развернулся. Злобно посмотрев на него, Сэм спросил:
— Что вам надо?
Лорд присел на корточки, поднял свечу повыше и пристально вгляделся в лицо, пытаясь сравнить с тем, что он видел, смотрясь в зеркало.
— Что? — спросил Сэм, испугавшись напряженного взгляда графа.
Тот молчал. Неужели сын? Вполне возможно. Очень даже возможно. Парень красив, и Ральфа в молодости, до перелома носа, называли красавцем. Уже раньше, в суде, Фитцджеральд обратил внимание на его лицо и теперь сосредоточился, напрягая память, пытаясь понять, кого Сэм ему напоминает. Этот прямой нос, темные глаза, густая копна волос, которой позавидовала бы и девушка… Вспомнил. Висельник похож на его мать, леди Мод.
— О Господи, — неожиданно для себя произнес он шепотом.
— Что? — со страхом еще раз спросил заключенный. — Что такое?
Нужно что-нибудь сказать.
— Твоя мать… — начал Ширинг и осекся. У него ком стоял в горле, говорить было трудно. Он попытался еще раз: — Твоя мать просила за тебя… Очень красноречиво.
Сэм вздрогнул, но ничего не сказал. Решил, что граф пришел поиздеваться.
— Скажи мне, — продолжил тот, — когда бил Джонно, ты хотел его убить? Можешь говорить правду, чего теперь бояться.
— Конечно, хотел. Он ведь пытался арестовать меня.
Ральф кивнул:
— Я бы тоже хотел. — Граф помолчал, глядя на Сэма, и повторил: — Я бы тоже хотел.
Встал, развернулся к лестнице, помедлил, затем вновь повернулся к Сэму, оставил ему свечу и выбрался наверх. Тюремщик опустил решетку и запер ее. Ширинг объявил дежурному:
— Казнь не состоится. Арестант будет помилован. Я немедленно должен поговорить с шерифом.
Когда он выходил из комнаты, тюремщик чихнул.
Вернувшись в Кингсбридж, Мерфин и Керис узнали, что Лолла исчезла. Их верные слуги Арн и Эм ждали у ворот, будто стояли здесь уже целый день. Эм начала было говорить, но разрыдалась, и новость пришлось сообщить Арну.
— Мы не можем найти Лоллу, — сокрушенно поведал старик. — Не знаем, где она.
Сначала Мостник его не понял.
— Придет к ужину. Да не волнуйся ты так, Эм.
— Она не ночевала дома уже два дня.
До зодчего дошло. Сбежала. Страх, как порыв зимнего ветра, полоснул его по лицу и схватил за сердце. Ей всего шестнадцать. Какое-то время архитектор не мог думать, просто мысленно всматривался в дочь — ни ребенок, ни женщина. Внимательные темно-карие глаза и чувственный рот матери. Притворная уверенность и жизнерадостность. Снова обретя способность ясно мыслить, мастер спросил себя, что сделал не так. Он нередко оставлял Лоллу на Арна и Эм, с пятилетнего возраста, и никогда ничего не случалось. Почему же теперь?
Он сообразил, что почти не говорил с ней с Пасхи — а тому уже две недели, — когда оттащил ее от дурной компании у «Белой лошади». Строптивица тогда угрюмо поднялась к себе, пока семья обедала, и не вышла, даже когда арестовывали Сэма. Лаура дулась и тогда, когда Мерфин и Керис, несколько дней спустя отправляясь в Ширинг, поцеловали ее на прощание. Олдермена глодало чувство вины. Он грубо поступил с ней у таверны. Неужели дух Сильвии смотрит сверху и презирает его за то, что не сумел сохранить их дочь? Мастер припомнил ту компанию.
— Это все тот парень Джейк Райли. Ты говорил с ним, Арн? — спросил Мерфин.
— Нет, хозяин.
— Тогда я к нему. Ты знаешь, где он живет?
— У рыбной лавки за церковью Святого Павла.
— Я с тобой, — объявила Керис.
Они вернулись по мосту в город и направились на запад. Приход Святого Павла располагался в рабочем районе у реки: скотобойни, кожевенные мастерские, мельницы, сукнодельни, красильни, после того, как наладилось производство кингсбриджского алого сукна, расплодившиеся словно грибы после дождя. У церкви Святого Павла с приземистой башней, возвышающейся над крышами низких домов, Мерфин по запаху нашел рыбную лавку и постучал в высокую обшарпанную дверь соседнего дома. Открыла Сэл Сойерс, бедная вдова наемного плотника, умершего во время чумы.
— Джейк приходит и уходит, олдермен, — рассказала она. — Я не видела его неделю. Парень может делать что угодно, пока платит за жилье.
Суконщица спросила:
— Он уходил с Лоллой?
Сэл с опаской глянула на Мерфина.
— Не люблю сплетничать.
— Пожалуйста, — взмолился мастер, — скажите мне, что вам известно. Я не рассержусь.
— Они часто вместе. Девушка делает все, чего хочет Джейк, больше ничего не скажу. Найдете его, найдете и ее.
— Куда они могли пойти?
— Вот уж мне Райли никогда не сообщал.
— А кто может знать?
— У него здесь не много друзей, кроме Лоллы. Но кажется, его дружки пасутся у «Белой лошади».
Зодчий кивнул:
— Спасибо, Сэл.
— Да все с ней в порядке, — успокоила вдова. — Просто бешеный возраст.
— Надеюсь, вы правы.
Мерфин с Керис пошли к мосту, к «Белой лошади». Архитектор вспомнил, как на пике эпидемии стал свидетелем оргии, когда чумной Дэви выставил эль. После этого таверна несколько лет пустовала, но теперь возродилась. Интересно, почему здесь так оживленно, думал строитель. Помещения тесные, грязные, частые драки, раз в год непременно кого-нибудь убивали.
Зал был весь в чаду. Еще не наступил вечер, но на лавках уже сидели около десятка пьянчуг. Несколько человек сгрудились вокруг стола для игры в триктрак, а стопки серебряных пенни говорили о том, что игра шла на деньги. Краснощекая проститутка по прозвищу Утеха с надеждой вскинула голову, но, узнав вошедших, вновь погрузилась в апатию. В углу мужчина показывал какой-то женщине дорогой плащ, вероятно, предлагая купить, однако, заметив пристальный взгляд, быстро свернул его и убрал с глаз долой. Мерфин понял, что плащ краденый. Хозяин Ивен обедал поздно. Дожевывая жареную грудинку, он встал и нервно вытер руки о тунику:
— Добрый день, олдермен. Какая честь видеть вас в моем заведении. Можно предложить вам эля?
— Я ищу дочь Лоллу, — быстро ответил Мерфин.
— Не видел ее уже неделю.
Сэл то же самое говорила про Джейка. Мастер добавил: