Мальчик никак не мог успокоиться. Пока они ждали, когда монахини накроют завтрак, поваренок понес к лестнице поднос с большим кувшином эля и блюдом горячей солонины. Мать мрачно бросила:
— Этот граф мог бы и пригласить нас на завтрак. В конце концов твоя бабка приходилась сестрой его деду.
— Не хочешь каши, можем пойти в таверну, — ответил отец.
Мерфин навострил уши. Он любил завтраки в таверне — свежий хлеб, соленое масло, — но мать вздохнула:
— Нам это не по карману.
— Очень даже по карману. — И отец потянулся к кошельку, которого уже не было.
Сначала родитель посмотрел на пол — вдруг кошель упал; затем заметил срезанные концы кожаного ремня и зарычал от бешенства. Все посмотрели на него, только мать опять отвернулась и тихо проговорила:
— Все наши деньги.
Отец диким взглядом обвел госпиталь. Длинный шрам на лбу потемнел от гнева. Все напряженно затихли: рыцарь в ярости опасен, даже невезучий. Мать заметила:
— Тебя обворовали в церкви, никаких сомнений.
Пожалуй, она права, подумал Мерфин. В темноте люди чаще воруют, чем целуются.
— Еще и святотатство, — проворчал отец.
— Я думаю, это произошло, когда ты поднял ту маленькую девочку. — Лицо матери искривилось, как будто она проглотила что-то горькое. — Вероятно, вор подобрался сзади.
— Его нужно найти! — прорычал отец.
— Мне очень жаль, сэр Джеральд, — послышался голос монаха Годвина. — Я схожу за Джоном Констеблем. Вдруг он заметит, что кто-то из бедных горожан вдруг разбогател.
Как бы не так, подумал Мерфин. В соборе были тысячи горожан и сотни приезжих. Констеблю за всеми не углядеть. Но отец слегка смягчился.
— Этого мошенника надо повесить! — буркнул он.
— А пока, может быть, вы с леди Мод и ваши сыновья окажете нам честь и сядете за стол у алтаря? — учтиво пригласил Годвин.
Отец засопел. Мерфин знал: родитель доволен, что его выделили из основной массы гостей, которые будут есть на полу, там же, где спали. Опасность миновала, и мальчик немного успокоился, но когда всей семьей уселись за стол, с тревогой подумал, что же теперь с ними будет. Отец был храбрым воином — так все говорили. Сражался за прежнего короля при Боробридже, где меч мятежника из Ланкашира и оставил у него шрам на лбу. Но не везло храбрецу. Многие рыцари возвращались домой с награбленным добром — драгоценными камнями, целыми возами дорогостоящего фламандского сукна и итальянского шелка — или с главами благородных семейств из стана врага, которых потом выкупали за тысячу фунтов. Сэр Джеральд никогда не умел поживиться. А чтобы выполнять свой долг и служить королю, ему приходилось покупать оружие, доспехи, дорогих боевых коней, но доходов с земель почему-то всегда не хватало. Вопреки уговорам матери он начал брать в долг.
С кухни принесли дымящийся котел. Сэра Джеральда обслужили в первую очередь. Ячменную кашу сдобрили розмарином и солью. Ральф, не понимая всей сложности ситуации, возбужденно принялся обсуждать службу, но ответом ему стало мрачное молчание, и он затих.
Съев кашу, Мерфин подошел к алтарю, за которым спрятал лук и стрелы. Непросто красть из-за алтаря. Правда, если добыча слишком заманчива, страх можно и преодолеть, однако самодельный лук не очень привлекателен и, конечно, еще там.
Старший сын рыцаря гордился собой. Нуда, лук маленький: согнуть настоящий шестифутовый лук может лишь сильный взрослый мужчина. Мерфин сделал лук в четыре фута и тоньше, но в остальном это самый настоящий английский лук, от стрел которого погибло столько шотландских горцев, валлийских мятежников и французских рыцарей. До сих пор отец ни слова про него не сказал, а теперь вдруг заметил.
— Где ты взял дерево? Оно дорогое.
— Это нет — слишком короткое. Один лучных дел мастер дал мне.
Джеральд кивнул.
— Это не просто превосходный лук — он сделан из той части тиса, где заболонь переходит в сердцевину. — Дерево было двухцветным.
— Я знаю, — с жаром отозвался Мерфин. Не часто ему выпадала возможность произвести впечатление на отца. — Гибкая заболонь лучше для внешней стороны плеча, потому что восстанавливает форму, а жесткая древесина хороша для внутренней части дуги — создает упор, когда натягивают тетиву.
— Верно. — Отец вернул лук. — Но помни: это оружие не для благородного человека. Сыновьям рыцарей не годится быть лучниками. Отдай его какому-нибудь крестьянскому мальчишке.
Мерфин приуныл:
— Я даже не попробовал!
— Пусть поиграет, — вмешалась мать. — Они ведь еще дети.
— Ну, пускай, — ответил отец, теряя интерес. — Интересно, эти монахи принесут нам эля?
— Ступайте, — разрешила мать. — Мерфин, присмотри за братом.
— Скорее наоборот, — проворчал рыцарь.
Юного лучника больно кольнуло. Отец просто ничего не понимает. Он-то как раз может постоять за себя, а вот Ральф вечно ввязывается в драки. Однако Мерфин знал, как себя вести, когда родитель не в духе, и вышел из госпиталя, не промолвив ни слова. Младший брат поплелся следом.
Стоял ясный и холодный ноябрьский день, небо затянули высокие бледно-серые облака. Братья двинулись по главной улице мимо Фиш-лейн, Лезер-ярда и Кок-шоп-стрит, спустились к реке, прошли деревянный мост и, оставив позади Старый город, очутились в предместье — Новом городе. Деревянные дома стояли здесь между пастбищами и огородами. Мерфин взял курс на луг под названием поле Влюбленных. Там городской констебль и его помощники поставили мишени для лучников и устроили стрельбище. По приказу короля тренироваться в стрельбе из лука после церковной службы обязаны были все мужчины.
Особых мер принуждения для этого не требовалось: выпустить несколько стрел в воскресное утро не очень трудно, и около сотни городских юношей выстроились в очередь. На них смотрели женщины, дети и мужчины, считавшие себя старыми или слишком высокородными. Кое-кто пришел со своим оружием, а для бедняков, которым собственный лук был не по средствам, Джон Констебль имел недорогие учебные — из ясеня или ореха.
Обстановка царила праздничная. Дик Пивовар продавал кружками эль из бочки, стоявшей на телеге, а четыре дочери Бетти Бакстер торговали с подносов пряной фасолью. Зажиточные горожане нарядились в меховые шапки и новые башмаки, даже бедные женщины украсили волосы и приторочили к плащам ленты.
Мерфин был единственным мальчиком с луком, что тут же привлекло внимание остальных детей. Они столпились вокруг, мальчишки задавали завистливые вопросы, а девчонки смотрели восхищенно или презрительно — в зависимости от характера. Одна спросила:
— Как же ты его сделал?
Сын Джеральда узнал ее: она стояла рядом в соборе. Где-то на год младше, в платье и плаще из добротной плотной ткани. Обычно Мерфина бесили ровесницы: все время хихикают, говорить с ними серьезно невозможно, — а эта смотрит на него, на лук с искренним интересом; ему понравилось.