Аббат пришел обиженный на весь мир. Открывая собрание, Эдмунд благоразумно признал, что мост находится в ведении аббата и окончательный выбор за ним, но все знали, что на самом деле олдермен, устроив собрание, вырвал решение из рук Годвина. Если собравшиеся придут сегодня к единому мнению, аббату будет очень сложно отмахнуться от их точки зрения в этом не религиозном, а скорее денежном вопросе. Эдмунд предложил перед началом собрания помолиться, и Годвин, конечно, не мог отказать, но, понимая, что его обошли, держался так, как будто в зале чем-то воняет. Потом Суконщик встал:
— Мы имеем два чертежа — Элфрика и Мерфина. При подсчете расходов оба использовали один метод.
— Еще бы. Он всему научился у меня, — вставил Элфрик.
Старики рассмеялись. Это была правда. Существовали формулы для подсчета расхода материалов на квадратный фут стены, на кубический ярд фундамента, на фут потолочных перекрытий, а также для более сложных арок и сводов, и ими пользовались все строители, хотя и с индивидуальными отличиями. Расчеты для моста были сложными, хотя не сложнее, чем для здания церкви. Олдермен продолжил:
— Они взаимно перепроверили расчеты друг друга, так что тут все ясно.
— Конечно, ясно! Все строители приплюсовывают потом одну и туже сумму! — крикнул Эдвард Мясник.
Раздался громкий смех. Мужчины любили Эдварда за остроумие, а женщины — за красоту и томные карие глаза. За это же его не всегда любила жена, прекрасно знавшая о похождениях мужа и недавно приласкавшая сластолюбца его же собственным огромным ножом — левая рука мясника еще была на перевязи.
— Мост Элфрика обойдется в двести восемьдесят пять фунтов, — зачитал Эдмунд, когда смех затих. — Мерфин вышел на триста семь. Разница, как большинство из вас подсчитали куда быстрее меня, составляет двадцать два фунта.
Снова послышались смешки: Суконщика часто поддразнивали, что за него все считает Керис. Он пользовался римскими цифрами и никак не мог привыкнуть к новым арабским, при помощи которых считать было намного проще.
— Двадцать два фунта — большие деньги, — покачал головой Билл Уоткин, лысина которого напоминала монашескую тонзуру.
— Да, но мост Мерфина вдвое шире, — возразил Дик Пивовар. — А дороже не вдвое, а всего на чуть-чуть, потому что Фитцджеральд подошел с умом.
Дик был очень предан делу своей жизни — элю, и живот его выпирал, как будто он собрался рожать.
— А сколько дней в году нам нужен мост для разъезда двух телег? — спросил Билл.
— Все рыночные дни и целую неделю шерстяной ярмарки.
— Вовсе нет. Час утром и час вечером.
— Я недавно с телегой ячменя простоял два часа.
— Мог бы пошевелить мозгами и привезти свой ячмень в спокойный день.
— Я его вожу каждый день.
Дик был самым крупным пивоваром графства. Его огромный медный котел вмещал пятьсот галлонов, почему таверну Пивовара и прозвали «Медной». Эдмунд прекратил перебранку:
— Заторы плохи не только потому, что люди теряют время. Например, некоторые торговцы перебираются в Ширинг, где нет моста и очередей. Другие торгуют прямо в очереди и уезжают, так и не въехав в город и не уплатив, следовательно, ни мостовщину, ни рыночный налог. Что, конечно, является нарушением закона о скупке товаров с целью повышения их цены, но мы не в силах этому помешать. Важно также, что люди думают о Кингсбридже. Сегодня мы живем в городе, где только что рухнул мост. Если мы хотим вернуть торговцев, которых сейчас теряем, так продолжаться не может. Я бы хотел жить в городе, известном самым лучшим в Англии мостом.
Олдермен говорил очень убедительно, и молодой строитель уже чувствовал вкус победы. Встала Бетти Бакстер, очень полная женщина сорока с лишним лет. Она ткнула пальцем в чертеж Мерфина и спросила:
— А что это там в середине моста, над быками? Какая-то площадка, как на сторожевой башне. Это что, для рыбалки?
Все засмеялись.
— Для пешеходов, — ответил архитектор. — Если вы идете по мосту и вдруг по нему верхом едет граф Ширинг с двадцатью рыцарями, то имеете возможность уступить им дорогу.
— Надеюсь, Бетти там поместится, — не удержался Эдвард Мясник.
Все опять рассмеялись, но Бакстер не унималась:
— А почему бык под ней сужается к основанию? У Элфрика быки круглые.
— Чтобы уменьшить силу ударов разного хлама, который плавает в воде. Посмотрите на любой речной мост — везде быки потрескались. Как вы думаете, почему? От столкновения с древесными стволами, бревнами.
— А может и Ян Лодочник звездануть, когда поддаст, — крикнул Эдвард.
— Моим быкам и лодки, и бревна нанесут меньший ущерб. А у Элфрика они примут всю силу удара.
Мастер надулся:
— Мои опоры слишком мощные — что им какие-то щепки.
— Не скажи, — возразил Мерфин. — У тебя узкие пролеты, уже, чем у меня, вода будет протекать через них быстрее, и бревна будут бить по опорам с большей силой. Они потрескаются намного скорее.
По лицу Элфрика Фитцджеральд понял, что тот даже не подумал об этом. А члены гильдии и вовсе не строители. Где же им судить, что правильно?
У основания каждого быка зодчий нарисовал кучу камней, которую строители называли каменной наброской. Она препятствовала вымыванию грунта из-под опоры, как это случилось со старым деревянным мостом. Но поскольку про эту наброску никто не спрашивал, он и не стал объяснять. У Бетти возник другой вопрос.
— А почему у тебя мост такой длинный? У Элфрика начинается над водой. А твой на несколько ярдов заходит на сушу. Это ведь лишние расходы.
— По этим спускам вы сойдете на сухую землю, а не в болото. И телеги больше не будут увязать, часами задерживая движение.
— Дешевле вымостить дорогу, — буркнул Элфрик, но в его голосе уже слышалось отчаяние.
Однако тут встал Билл Уоткин:
— Мне сложно решить, кто прав, а кто нет. Когда спорят эти двое, разобраться непросто. А ведь я строитель, каково же остальным. — По залу прошел ропот одобрения. — Поэтому я думаю, что смотреть нужно не на чертежи, а на человека.
Этого Мерфин и боялся. Он слушал, все больше погружаясь в уныние.
— Кого вы знаете лучше? — продолжал Билл. — На кого можете положиться? Элфрик уже двадцать лет строителем в этом городе. Мы знаем, что дома, которые он построил, стоят до сих пор. Мы видим, как он восстановил собор. Мерфин, конечно, толковый, это мы тоже знаем, но какой-то шалопай — парень ведь так и не закончил ученичество. Есть у вас уверенность, что он поднимет самую важную постройку Кингсбриджа после собора? Лично я знаю, кому довериться. — Билл сел.
Зал одобрительно загудел. Решение будет принято не на основании чертежей, а на основании отношения к людям. Какая чудовищная несправедливость. Взял слово брат Томас: