Когда, наконец, им удалось выбраться на шоссе и остановить такси, Шура выглядела так, будто только что выиграла соревнования оленьих упряжек, причем бежала вместо оленя.
— Думаю, медсестра охотилась за фарфором, — высказала она свое мнение, когда смогла немного отдышаться. — Наверняка по поликлинике пошел слух, что пожилому коллекционеру ходят делать уколы. Кто‑то это услышал, пораскинул мозгами и подослал вместо настоящей медсестры поддельную. Все очень просто!
— Да, просто, — подтвердил Костя. — Только подозрительно. Этих двоих на мотоцикле нельзя списывать со счетов. Ну и ваш Сильвестр, черт бы его побрал, может оказаться прав. Вдруг Фофанова и слесаря — того? Получается целая криминальная история. Может, стоит ему позвонить?
— Сильвестру Бессонову? — оживилась Шура. — Да, наверное, нужно. Хотите, я сама ему позвоню? — Не получив возражений, она принялась возиться с мобильным телефоном, соединилась с абонентом и блестяще провела беседу, не сказав ровным счетом ничего полезного. Наконец, устав от вопросов, на которые у нее не было ответов, она обратилась к Тоне:
— Сильвестр Семенович хочет поговорить с Леонидом Николаевичем.
Тоня вытаращила глаза:
— Но я не знаю, как дядя на это отреагирует.
— Тут нужно выбирать, — вмешался Костя. — Или нянчиться с дядей, или искать правду. Ты же поручила этому человеку расследование, как же теперь отстранять его отдела?
— Ты прав, ты абсолютно прав, — пробормотала Тоня. — Шура, диктуй наш адрес Сильвестру Семеновичу. Пусть приезжает как можно скорее. Дома сейчас, наверное, такое творится! Не представляю, как дядя Леня все это пережил!
Как выяснилось через короткое время, дядя Леня пережил «все это» просто отлично. Друзья нашли его сидящим в центре комнаты на диване. Дымящейся сигаретой он вычерчивал в воздухе фигуры, припоминая все новые подробности случившегося. В ложах бенуарa сидела благодарная публика: бывший Тонин муж Роман Потапов, его «огнедышащая» тетка Изольда и Герман Лазовенко — брат покойной жены Леонида Николаевича, а попросту говоря, его шурин.
Он был частым гостем в доме и принимал участие во всех мало‑мальски важных событиях: приезжал на праздники, советовал, куда в наступившем году лучше отправиться отдыхать, знакомил с полезными людьми. Всю жизнь он заведовал какими‑то складами, еще с советских времен сидел на продовольствии. Несмотря на опасную близость к продуктам питания, фигуру сохранил отменную, молодцеватую. У него было смуглое лицо с коварно раздвоенным подбородком и сильный взгляд, натренированный на грузчиках, кладовщиках и экспедиторах.
В настоящий момент он расположился по правую руку от Леонида Николаевича и пощипывал себя за нос, то и дело оглядывая разгром, царивший в комнате. Все здесь было открыто, выдвинуто, перевернуто, опрокинуто и разбросано. Впрочем, никакого вандализма: битого стекла, сломанных или раздавленных вещей, сорванных занавесок — только беспорядок. В комнате что‑то поспешно, но тщательно искали.
— Вот, Антонина, полюбуйся, какие звери водятся в районных поликлиниках! — подался навстречу племяннице Леонид Николаевич. — И кто бы мог подумать, что эта гадина окажется такой сильной!
Тоня подбежала к нему сзади и обняла двумя руками за шею, возразив:
— Но, дядь Лень, вряд ли к тебе приходила настоящая медсестра. Это была какая‑то воровка или еще того хуже.
Сидячих мест в комнате осталось немного, и друзья Тони, высказав свою долю сочувствия пострадавшему хозяину, заняли два стула, стоявших у окна. Роман Потапов наблюдал за Костей Чихачевым с опаской и неудовольствием. Его тетка тут же это заметила и громко сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Тонечке нужно побольше бывать дома. Я понимаю, что ее зовут разлечься, и отказаться от соблазнов бывает трудно. Но настоящие друзья всегда войдут в положение и поддержат в трудную минуту.
— Будь она дома, тоже получила бы по голове, — лениво заметил Герман, и Изольда мгновенно расширила глаза и прижала руки к груди:
— Конечно‑конечно, это счастье, что Тонечка отдыхала, пока ее дядя лежал на полу связанный.
Изольда маскировала свой нрав когда с блеском, а когда довольно топорно. Цели ее на сегодняшний день были неясны. То ли она собиралась прибрать к рукам Леонида Николаевича, то ли задумала вернуть своему племяннику сбежавшую жену. Герман Лазовенко был для нее новым персонажем. Что это за зверь, она понять еще не успела, поэтому вела себя осторожно. Впрочем, было ясно, если ей удастся отыскать его слабые точки, она не просто нажмет на них, но продавит до костей.
— А Тоня вовсе и не отдыхала, — заявила Шура, поиграв желваками. Если бы ей позволили, она бы с удовольствием сразилась с драконом и загнала его в логово хвостом вперед. — За вашей племянницей, Леонид Николаевич, снова охотились люди на мотоцикле. Пришлось вступить с ними в бой прямо на улице. Есть пострадавшие — один известный психолог, которому разбили голову. Поэтому мы очень разволновались, когда узнали про то, что в квартире тоже побывали преступники…
— И мы вызвали сюда частного детектива, — закончил за нее Костя.
Общая реакция на это заявление оказалась ярко негативной.
— Что такое? — удивился Герман, сделав брови домиком. — Какой это частный детектив? Вы спятили? Они слишком дорого берут. Если у вас неприятности, нужно было сказать мне. Есть человек, который может уладить любое дело за сущие копейки.
— Антонина, это просто ни в какие ворота не лезет! — воскликнул Леонид Николаевич, едва не уронив сигарету на ковер.
— Кто это за тобой охотится? — подал голос Роман Потапов, посмотрев на Тоню с тем неудовольствием, которое так любят демонстрировать слабые мужчины в домашней обстановке. — Почему ты ничего мне не сказала?
— Она сказала мне, — спокойно ответил Костя. В его глазах застыло какое‑то нехорошее спокойствие. Такие глаза бывают у человека, который твердо решил отравить жену и в последний раз слушает, как она его распекает.
— Я просто говорю, что тоже мог бы помочь, — буркнул Потапов.
Роман был смазлив, но в остальном скроен по средним меркам и абсолютно невыразителен. Дослужившись до небольшого начальника в компании, торговавшей недвижимостью, он почувствовал себя неуютно. Должность была великовата для него, он изо всех сил пытался соответствовать, но его потуги выглядели жалко, и он обозлился.
Когда муж получил повышение, Тоня обрадовалась за него. Она считала, что ее первый избранник мил, немного наивен, великодушен и оттого беззащитен перед лицом хищников, обитающих в столичных офисах. Но вскоре стало ясно, что он воспринял это повышение не как пропуск в будущее, а как тяжелую повинность. На долю Тони выпало слушать его нытье и служить живым противовесом его пессимизму. В конце концов ей это надоело, и она от него ушла. Однако Потапов не терпел столь крутых перемен. Он отыскал лазейку в ее дом, окружив Леонида Николаевича своей навязчивой дружбой. К сожалению, тот не видел в этом ничего ужасного. Вникать в тонкости и анализировать чужие чувства было не в его характере.