Лициний и Марк одновременно прыснули.
— Если сокровища украли отсюда, стал бы вор прятать их там же, откуда он их взял! — усмехнулся Марк.
Не говоря ни слова, Фидельма пошла к кровати и опустилась на колени там, где Марк Нарсес задел ножнами покрывало. Она сунула руку под кровать и, ко всеобщему изумлению, вытащила оттуда посох, пару кожаных сандалий и тяжелую книгу в кожаном переплете. А затем — свернутый в трубку гобелен. Потом встала и обвела всех ласковым взглядом.
Эадульф злорадно ухмылялся, прикрывая рот ладонью.
— Надо полагать, это и есть некоторые из пропавших вещей. Посох и сандалии Августина, книга из Линдисфарна и гобелен, вытканный придворными дамами королевы Кента.
Эадульф бросился их рассматривать.
— Сомнения нет, это они, сокровища из сундука, — подтвердил он.
Лициний качал головой, как кулачный боец, приходящий в себя после удара.
— Но как… — начал он.
— Недостаточно хорошо искали, — спокойно ответила Фидельма, словно упиваясь их замешательством. — Похоже, что похитителя интересовали только вещи, имеющие базарную цену. Ему не нужно было того, что нельзя быстро обратить в звонкую монету. — Фидельма не удержалась от того, чтобы поддеть Эадульфа: — Что говорит не в пользу твоей версии о том, что похититель охотился за реликвиями, чтобы досадить Кентербери.
У Эадульфа вытянулось лицо. Довод Фидельмы его не переубедил. Он повернулся к Марку Нарсесу и спросил невинным тоном:
— Может быть, декуриону Марку Нарсесу имеет смысл еще раз, и более тщательно, обыскать все помещения на этом этаже?
Марк что-то пробормотал в ответ. Фидельма милосердно приняла это как согласие.
— Хорошо. А пока вы займетесь этим, Фурий Лициний может проводить нас к брату Ронану.
— Да, — с важностью сказал Эадульф, — я думаю, это будет следующая логическая ступень.
— По крайней мере, — озорно улыбнулась Фидельма, — мы теперь можем доложить епископу Геласию, что не все сокровища Вигхарда украдены.
Они пошли было к двери, как вдруг она распахнулась. В проеме стоял взволнованный супериста. Он был красен лицом и тяжело дышал, запыхавшись от бега. Его беспокойный взгляд пробежал по лицам стоящих перед ним и остановился на Фидельме.
— Мне сейчас сообщили в комендатуре… что брат Ронан только что сбежал из камеры и его не могут найти нигде. Он исчез.
Последние звуки хорала еще отдавались эхом от суровых стен круглой базилики Святого Иоанна Латеранского. По обеим сторонам короткого нефа высились тяжелые, пышные гранитные колонны в восточном стиле, а над ними яркими красками сияли фрески, изображавшие сцены из Ветхого и Нового Завета. От запаха ладана и восковых свечей в роскошных золотых и серебряных подсвечниках трудно было дышать. Повсюду был мрамор — необработанный камень и гранитные блоки лишь поддерживали башню над престолом, а пол был выложен мозаикой из самоцветов. Основную часть базилики, под куполом, окружало несколько маленьких часовен, совсем неприметных по сравнению с великолепием алтаря. Было здесь и несколько удивительно скромных саркофагов с мощами предыдущих Пап Римской церкви, хотя теперь обычай изменился, и усопших Епископов Рима по возможности хоронили в базилике Святого Петра на северо-западе города.
У подножия богато украшенного престола на помосте стоял открытый деревянный гроб Вигхарда, покойного назначенного архиепископа Кентерберийского. С одной стороны от него восседали двенадцать епископов со своими служителями, а за ними — двадцать с лишним настоятелей и настоятельниц, с другой же стороны расположились представители саксов — те, кто приехал, чтобы присутствовать при возведении кентского священника в сан. Теперь они провожали его в последний путь.
Сестра Фидельма села позади брата Эадульфа, занимавшего почетное место секретаря Вигхарда. Рядом с Эадульфом сидел сурового вида настоятель, чье лицо показалось ей необычайно красивым, хотя чего-то в нем не хватало. Может быть, сострадания? В изгибе его губ и в выражении светлых глаз была какая-то черствость. Интересно, подумала Фидельма, кто этот человек, сидящий на почетном месте среди оплакивающих. Она решила, что спросит у Эадульфа попозже, но сейчас отметила, что этот человек то и дело искоса поглядывал на сидящую рядом надменную настоятельницу Вульфрун. Рядом с нею Фидельма заметила невзрачную Эафу, а с другой стороны от Эафы сидело еще несколько братьев.
Со своего места Фидельма видела всю апсиду и короткий темный неф, заполненный людьми. Люди из всех христианских стран, если судить по одежде, толпились в нефе и в нишах между большими колоннами, поддерживавшими крышу. Фидельма знала, что причина такому столпотворению — вовсе не заупокойная служба по Кентерберийскому архиепископу. Причиной было то, что мессу за упокой души Вигхарда совершал лично Его Святейшество. Все эти люди жаждали видеть Виталиана, наместника Христа на Земле.
Она перевела взгляд на престол, где Епископ Римский, опираясь на руку своего служителя, поднялся с великолепного трона.
Виталиан, согласно хроникам — семьдесят шестой преемник престола святого Апостола Петра, — был высокого роста, с большим плоским носом и с жесткими длинными черными волосами, спадавшими из-под высокого белого фригиума — папского венца. У него были тонкие губы, почти жестокие, как показалось Фидельме, и темные, непроницаемые глаза. Хотя родом он был из Сеньи, что в окрестностях Рима, говорили, что предки его были греками; до Фидельмы доходили слухи о том, что, в противоположность своим предшественникам, он надеется на возрождение христианского единства и открыто убеждает восточных патриархов объединиться с Римом и преодолеть раскол, который длится уже два столетия.
Когда стихли голоса хористов, Епископ Римский встал и простер десницу для благословения. Все столпились вокруг него, чтобы поочередно преклонять колени. Стоявший рядом с ним мансионарий, или жезлоносец, вручил псаломщику кадило с ладаном, чтобы тот окропил гроб.
Прозвучали слова благословения, и тотчас носильщики со склоненными долу головами медленно подошли к гробу, чтобы отнести бренные останки Вигхарда в повозку, ожидавшую за дверями базилики. Вигхард должен был отправиться в последний путь от храма к воротам Метронии и оттуда на христианское кладбище, под унылую Аврелиеву стену — южную границу города.
Первым за гробом шел Епископ Римский. Однако впереди всей похоронной процессии шагал особый отряд custodes Латеранского дворца в сопровождении примицерия — главы папской канцелярии — и его дьяконов. За Его Святейшеством следовал Геласий, его номенклатор, рядом с ним еще двое непосредственных приближенных Папы — вестерарий, управляющий папским двором, и сацелларий — папский казначей.
Следом за епископами почтительный молодой монах, ответственный за церемонию, вел за собой главных участников похоронной процессии.
За ними вышли все остальные, кто хотел присоединиться к похоронам. Когда процессия вышла из ворот базилики, хор громко и торжественно запел.