Фидельма попробовала улыбнуться.
— Для каких целей?
На лице стражника было все то же каменное выражение.
— Этого мне не сообщили, сестра. Я лишь исполняю приказ.
— А этот приказ дозволяет мне умыть лицо и переодеться? — невинно спросила она.
Стражник встретился с ней взглядом, и его неподвижное лицо вдруг ожило. Казалось, он был смущен, однако замешкался только на мгновение.
— Мы подождем вас снаружи, сестра, — согласился он и исчез так же внезапно, как и появился.
С тихим стоном вбежала Эпифания.
— Что это значит, сестра? Скажите мне, что это значит?
— Я узнаю это не раньше, чем оденусь и пойду вместе с этим стражником во дворец, — ответила Фидельма как можно более спокойным голосом, стараясь не показать, что ей тоже страшно.
Диакониса заметно смутилась, помедлила на пороге и вскоре вышла.
Фидельма какое-то время стояла неподвижно. Ей было холодно и одиноко. Потом она повернулась и заставила себя налить воды в таз. И стала умываться, делая каждое движение нарочито медленно, чтобы собраться с мыслями.
Десять минут спустя с абсолютно невозмутимым видом Фидельма вышла во двор. У ворот стояла диакониса, а из окон выглядывали обеспокоенные собратья. Кроме молодого человека, что заходил в келью, ее ожидали два офицера дворцовой стражи.
Увидев ее, юноша одобрительно кивнул и сделал шаг вперед.
— Прежде чем мы отправимся, я должен официально осведомиться у вас, вы ли Фидельма из Кильдара, что в королевстве Ирландия?
— Это я, — ответила Фидельма, чуть склонив голову.
— Я Лициний, тессерарий дворцовой стражи, выполняю приказ superista — это комендант Латеранского дворца. Мне приказано немедленно сопроводить вас к нему.
— Понимаю, — ответила Фидельма, хотя на самом деле она ничего не понимала. — Меня обвиняют в каком-то преступлении?
Молодой офицер дворцовой стражи нахмурился, поднял плечо и опустил, показывая, что знать ничего не знает.
— Еще раз говорю вам, сестра, я всего лишь исполняю приказ.
— Я готова идти, — вздохнула Фидельма; ничего другого ей не оставалось.
Диакониса, бледная и с дрожащими губами, открыла ворота. Сначала вышли Фидельма и офицер, за ними двое стражников. Один из них зажег факел, чтобы освещать путь по темным улицам ночного города.
Если не считать далекого лая собак, город был удивительно тих. В неподвижном воздухе была прохлада, какой Фидельма еще не замечала в Риме. Было холодно — не так леденяще холодно, как бывает по утрам у нее на родине, но достаточно, чтобы она могла оценить преимущества шерстяной одежды. Оставался еще час до того, как первые лучи рассвета начнут ощупывать небо над холмами вдали. В тишине слышалось только ритмичное шлепанье ее кожаных сандалий и тяжелый стук солдатских сапог-калиг.
Они молча прошли по широкой Виа Мерулана, потом южнее, туда, где возвышался купол базилики Святого Иоанна, рядом с которой Латеранский дворец казался совсем низким. До него было недалеко, не более двух тысяч шагов, как вычислила Фидельма в своих ежедневных прогулках во дворец и обратно. Ворота дворца были освещены дрожащим пламенем факелов, и застывшие стражники стояли с обнаженными мечами у груди.
Тессерарий провел ее вверх по ступеням, и они оказались в атриуме, где Фидельме недавно пришлось так долго ожидать аудиенции Его Святейшества. Они быстро пересекли зал, вышли в боковую дверь и пошли по выложенному камнем коридору, мрачность которого контрастировала с роскошным убранством зала. Затем свернули в маленький внутренний двор, посреди которого бил нарядный фонтан, и наконец приблизились к двери, у которой стояли еще двое стражников. Тессерарий остановился и негромко постучал в дверь. Услышав ответ, распахнул ее перед монахиней.
— Фидельма из Кильдара, — объявил он, шагнул назад и закрыл дверь за собою.
Фидельма остановилась на пороге и огляделась.
Она находилась в просторной комнате с гобеленами, но не такой роскошной, как те покои, где она говорила с епископом Геласием. Мебели было не больше, чем необходимо, и все здесь говорило о стремлении скорее к удобству, нежели к кичливой роскоши. Было ясно, что эта комната используется только для работы. Оффициум был хорошо освещен. Навстречу Фидельме вышел коренастый человек с выдающимся подбородком и коротко стриженными волосами цвета стали. Хотя при нем не было ни доспехов, ни оружия, было видно, что это человек военный.
— Фидельма из Кильдара? — В его голосе не было враждебности; более того, он был явно обеспокоен. Фидельма кивнула, все еще с подозрением, и он продолжил: — Меня зовут Марин, я занимаю должность superista, то есть военного коменданта Латеранского дворца.
Жестом он пригласил ее к большому очагу, в котором потрескивал огонь, согревая холодный предрассветный воздух. Перед очагом стояли два стула. Он указал ей на один из них, а сам занял другой.
— Вам, должно быть, интересно, зачем вас вызвали? — Это было утверждение в форме вопроса, и Фидельма ответила с полуулыбкой:
— Супериста, мне, как и любому человеческому существу, не чуждо естественное любопытство. Но я не сомневаюсь, что вы сообщите мне эту причину тогда, когда сами сочтете это нужным.
Марин взглянул на нее, удивленный и позабавленный ее ответом, но тут же его лицо вновь приняло суровое, даже тревожное выражение.
— Вы правы. Произошло событие, которое непосредственно затрагивает Латеранский дворец и Святейший престол Рима.
Фидельма ждала, откинувшись на спинку стула.
— Это происшествие очень многое ставит на карту. Оно угрожает достоинству папского престола и спокойствию в землях саксов, а также грозит войной между вашим королевством Ирландия, саксами и бриттами.
Фидельма глядела на военного коменданта в изумлении и замешательстве.
Марин сделал жест рукой, словно пытался найти объяснение в воздухе.
— Прежде чем продолжить, мне нужно сперва кое о чем у вас спросить…
Он не закончил, и повисла пауза.
— О чем же? — через некоторое время спросила Фидельма.
— Вы не могли бы ответить, где вы находились в полночь?
— Конечно, — тут же ответила Фидельма, не выдавая своего удивления. — Я в сопровождении брата Эадульфа, скриптора при архиепископе-дезигнате Кентерберийском Вигхарде, была на торжественной службе по жизни и деяниям блаженного Айдана из Линдисфарна. Вчера была годовщина его смерти. Служба проходила в церкви Девы Марии Снежной на Эсквилине.
Марин кивнул, как будто все это было ему уже известно.
— Вы отвечаете с большой точностью, Фидельма из Кильдара.
— У себя на родине я защитник в суде закона. Точность входит в мои обязанности.