Из того дикого хаоса я вспоминаю сейчас лишь один эпизод – я падаю, поднимаюсь, ползу сквозь густое облако пыли все дальше и дальше по коридору. Фонарь и контейнер пока еще были при мне.
Когда я достиг базальтовой башни, эхо лавины уже затихло вдали, и в наступившей тишине слух мой – вновь и на сей раз безошибочно – уловил все те же свистящие звуки. Но если ранее источник их находился где-то позади, в уже пройденных мной коридорах, то теперь эти звуки шли из темноты мне навстречу.
Вероятно, у меня вырвался крик – я больше не мог себя сдерживать. Смутно помню промелькнувшие стены базальтовой башни и бездонный провал в ее центре, откуда со зловещим свистом вырывался уже не просто поток влажного холодного воздуха, но ветер – свирепый, неистовый, одушевленный ветер. Помню свой бег по длинным коридорам в нарастающих с каждой минутой яростных порывах ветра, который хотя и был мне как будто попутным, но на самом деле препятствовал, а не помогал моему движению; он петлей обвивался вокруг меня, цепляясь за руки и ноги, сковывая каждый шаг. Не заботясь уже о поднимаемом мной шуме, я влезал на груды камней, скатывался вниз, скользил и прыгал почти наугад, не разбирая дороги.
Наконец показалась наклонная галерея – помню, как луч фонаря метнулся по машинному залу, и как в следующий миг я вздрогнул и едва не закричал от ужаса, увидев тот пролет галереи, что спускался в глубину к затаившимся двумя уровнями ниже черным дырам распахнутых люков. Но на сей раз вместо крика я принялся вслух убеждать себя в том, что все это только сон, и что я нахожусь сейчас где-нибудь в лагере или вообще в своем доме в Аркхэме. Несколько ободренный звуками собственного голоса, я начал быстро подниматься к выходу на поверхность.
Я знал, что мне еще предстоит пересечь место, где упавший свод пробил насквозь пол галереи, но, занятый другими мыслями, не задумывался об этом, пока не подошел почти к самому краю провала. Во время спуска я преодолел его без особого труда, но теперь я должен был прыгать с нижнего края на верхний; к тому же я был страшно утомлен и еще нагружен добавочной ношей, а ветер меж тем все крепче стягивал вокруг меня свою дьявольскую петлю. Я успел лишь мельком подумать о неведомых существах, таящихся на самом дне этой бездны, и остановился перед ней, руководствуясь скорее каким-то внутренним чутьем, ибо луч моего фонаря к этому времени был уже очень слаб.
Практически в ту же секунду до слуха моего донеслись характерные свистящие звуки, выходившие на сей раз непосредственно из провала в полу, до которого мне оставалось сделать лишь два-три шага.
Дальше случилось то, что повторялось уже многократно в течение этой ночи – я потерял всякую власть над собой, и, движимый только инстинктом самосохранения, перешагнул через лежавшие между мной и краем провала камни и с ходу прыгнул вперед. Тотчас все вокруг завертелось в вихре безумных звуков и я как будто повис в плотных складках тяжелой, осязаемой темноты. На этом кончаются моя воспоминания как таковые. Дальнейшее следует относить к области бредовых фантасмагорий, не имеющих ничего общего с реальностью.
Мне казалось, что я бесконечно долго падаю в черную вязкую бездну; я слышал звуки, которые не могли принадлежать ни одному из живущих на Земле существ. Во мне ожили какие-то древние, рудиментарные органы чувств, с помощью которых я мог воспринимать тот самый лишенный света мир полуматериальных созданий, чьи базальтовые города возвышались когда-то на берегах доисторического океана. Без участия слуха и зрения я постигал тайны этой планеты, недоступные мне в моих прежних снах. В то же время я постоянно чувствовал, как тугие струи влажного и холодного воздуха сжимают и вертят меня, словно гигантские пальцы, и слышал нескончаемый вибрирующий свист. Позднее были видения циклопического города моих снов – не разрушенного, а такого, каким он представлялся мне каждую ночь. Я был в конусообразном, нечеловеческом теле и двигался по коридорам вместе с толпой представителей Великой Расы или заключенных в их формах других пленных сознаний.
Далее на эти картины накладывались иные, не визуальные, но тем не менее вполне отчетливые ощущения – жестокая борьба, попытки высвободиться из цепких щупалец ветра, безумный полет сквозь плотную темноту, слепое бегство по рушащимся подземным ходам. Один раз промелькнул было намек на свет -какое-то слабое голубоватое сияние высоко вверху. И вновь я взбирался по крутому каменистому склону, вырывался из бешеных объятий ветра, пролезал в узкое отверстие навстречу бледному свету луны, прыгал между нагромождений камней, которые спустя еще мгновение вдруг разом осели и провалились в недра земли, а на их месте взвился в небо гигантский, стремительно вращающийся столб веска и пыли.
Первые проблески лунного света были началом моего возвращения в реальный мир. Понемногу сознание мое прояснялось – я лежал ничком посреди австралийской пустыни, а над моей головой ревел и бесновался ураган, равного которому по силе я не встречал ни разу за всю свою жизнь. Одежда моя была изодрана в клочья, а тело покрыто бесчисленными ссадинами и кровоподтеками. Миновало еще много времени, прежде чем я окончательно пришел в себя, но и после этого я не смог провести четкую грань между сном и явью. Я помнил огромное скопление блоков, открывшуюся передо мной бездну, долгое блуждание под каменными сводами мертвого города, невероятные открытия и ужасающий финал похода – но что из всего этого было действительностью? Я не находил ответа.
Мой фонарь исчез, исчез и металлический контейнер с книгой – да и был ли он вообще? Приподняв голову, я огляделся вокруг и не увидел ничего, кроме однообразной волнистой поверхности пустыни.
Буря уже прекратилась, неровный диск месяца медленно опускался в красноватое марево у линии горизонта. С трудом встав на ноги, я зашагал на юго-запад, в направлении лагеря. Что же все-таки произошло? Быть может, я просто заснул и оказался затем в эпицентре песчаного урагана, который протащил меня в бессознательном состоянии несколько миль по пустыне? Ну а если это не так? Тогда рушилась вся моя создававшаяся годами теория мифологического происхождения странных снов – это значило, что Великая Раса существовала на самом деле, и что ее посланцы в действительности могли проникать сквозь любые временные преграды, вселяясь в тела будущих обитателей нашей планеты. Это значило, что мое собственное тело в период амнезии и впрямь служило пристанищем для чужого сознания, проникшего в наш мир из далекой эпохи палеогена, а я провел эти несколько лет в его отвратительном облике, бродя по бесконечным коридорам и улицам доисторических городов, беседуя с сотнями таких же, как я, пленников, захваченных в разных точках времени и пространства, изучая тайны Вселенной и составляя описание своей цивилизации для гигантский архивов Великой Расы. Это значило, что существовали и другие, еще более древние и непостижимые создания, скрывавшиеся в подземных безднах, тогда как на поверхности, сменяя одна другую, появлялись и исчезали разумные расы, нередко даже не подозревавшие о страшной угрозе, что таилась до времени где-то глубоко внизу, во внутренних областях планеты.
Я не хочу, я отказываюсь верить в то, что на всех нас, на прошлом и будущем человечества лежит чудовищная тень иного разума, подчинившего себе само время и сделавшего все прочие расы заложниками своей неуемной жажды познания.