Семот взобрался вслед за ним. Вир направлял его слепые шаги.
– Масал всегда был хорошим военачальником, – бесстрастно заметил Вир. Через разведчиков он выведал позиции вальданцев, потом окружил их в потемках, приказав не зажигать, огней, которые могли бы выдать его армию. Какое-то время они будут сражаться друг с другом, а на рассвете те, кто победит, явятся в Линортис.
– И что вы станете делать? Они разберут Линортис по камешку, чтобы отыскать Сеси.
– Мы не станем от них прятаться, – впервые заговорил Семот. – Сеси – наша королева. Масалу ее не видать.
– Сейчас не самое подходящее время для пафоса, – заметил Кейн. – Дорога из цитадели еще свободна. Может, Масал не приказал следить за ней?
– А куда мы убежим? – спросил слепой.
– Всему приходит конец, – обреченно повторил Вир.
– Они устроят тут мясорубку! – воскликнул Кейн. – Разве некоторые из вас не были солдатами Масала?
– Это было в другой жизни, – спокойно сказал Вир. – Сейчас мы изгнанники, полулюди. Линортис – наш дом, а Сеси – наша королева. Гонимая, преследуемая – она разделяет нашу судьбу.
Линортис и ее дом. Война не закончилась ни для нас, ни для Масала. И сейчас разыграется последняя битва, которая укажет победителя, поскольку то, что началось тридцать лет назад, должно, наконец, завершиться.
– Вы все безумны!
– Да, мы – безумны.
Кейн выругался, исчерпав все доводы.
– Пойдем с нами в Храм Мира, – мягко обратился к нему Вир. – Может, там тебе легче будет нас понять.
Кейн тем временем прикидывал возможности вытащить Сеси из Линортис. Дорогу наверняка стерегут, а Масал привел с собой больше сотни людей, судя по факелам.
Мрачные перспективы… Сейчас Линортис служит им укрытием… и одновременно ловушкой.
Поскольку делать пока все равно было нечего, Кейн пошел за полулюдьми.
Сеси с трудом ковыляла, уцепившись за его руку. Она могла ходить, но без коня они не смогут ускользнуть от преследователей.
– Это и есть Храм Мира? – с любопытством спросил Кейн, когда полулюди подошли к бесформенному сооружению из базальта, примостившемуся неподалеку от городских ворот.
– Он самый, – отозвался Вир. – Старые времена и старые боги ушли – умерли вместе с Линортис. Мы – выжившие – почитаем нового бога.
– А Посланники Тьмы – колдуны-демоны из бездн Линортис?
– Нет уже Посланников Тьмы – канули в преисподнюю, из которой явились. Только жертвенные ямы от них и остались. Тысячи людей принесли им в дар, но их стеклянные шары со смертоносными газами и испепеляющим фосфором так и не помогли защитникам победить. Мы спустили яды обратно в бездну и теперь поклоняемся богу Мира.
Напряженный, как тетива, Кейн вступил в храм из черного камня. Его бесформенные стены, лишенные всяких украшений, были мрачными, словно безымянные надгробия. На мгновение Кейну показалось, что он в могиле.
Внутри храма ярко пылало несколько факелов. Некогда здесь разверзлась пропасть – яма, через которую адским тварям отправляли бесчисленные жертвы.
Ныне жерло колодца смерти завалили большими каменными блоками, теперь образующими алтарь. А на алтаре полулюди установили статую человека – великана в боевых доспехах с мечом, занесенным в дерзком вызове. Лица у статуи не было.
– О Миротворец! – затянул Вир.
– О Миротворец! – эхом отозвались остальные.
– Кейн, кто это? – встревоженно шепнула Сеси, указывая на статую.
– Миротворец, наш бог, – ответил ей Вир. – Тот, кто принес нам Мир.
– Но ведь это статуя воина; – возразила девушка.
– Это – особенный воин, – объяснил Вир. – Он провел армию Масала через тайный проход в горе. У него нет лица, потому что никто из нас не знает, кто он.
– Вы почитаете человека, который предал Линортис?
– Мы – солдаты обеих воевавших сторон, разве мы не одинаково изуродованы? Солдаты никогда не выигрывают войну – это их командиры становятся победителями. Солдаты сражаются и мучаются, некоторые умирают, многие – как мы – умирают не до конца, но вынуждены прожить остаток жизни жалкими калеками, в то время как военачальники старятся в роскоши, добытой ценой наших страданий. Генералы живут во славе, а солдаты умирают в муках…
Пряди волос Вира качнулись, когда он встряхнул головой.
– Нет, Миротворец нас не предал. Он помог быстро закончиться двухлетнему кошмару.
– Но ведь из-за него погибли сотни тысяч!
– Десятки тысяч и здесь, и внизу. А кто может знать, сколько еще погибло бы, если бы осада затянулась еще на два года, на десять лет… Йосахкора превращал бы народ и его добро в воинов и оружие, а Масал пригонял бы все новые и новые тысячи своих подданных, чтобы присоединить их кости к костям их братьев. Миротворец положил этому конец, и за это мы благодарны ему навек. – Лицо Вира было спокойным, вопреки гневу и боли в его словах. – А сейчас мы будем молиться за приближающийся конец. Внеси меня на алтарь, Семот.
Слепец послушался. Обожженный лучник помог ему справиться с ремнями, и Семот осторожно поставил тело Вира у подножия статуи.
– Слава Миротворцу! – затянул басом Вир. Голоса собравшихся полулюдей эхом вторили ему.
– Слава тому, кто принес Мир!
– Слава тому, кто принес Смерть!
– Слава тому, кто принес Мир!
– Принеси нам всем Смерть!..
Кейн взял Сеси за руки и вывел ее из храма.
– Может, есть отсюда какой-то выход. Мы попробуем вырваться, когда Масал возьмется за полулюдей. Сражение может отвлечь внимание солдат от тайного хода. Масал будет уверен в себе и атакует по дороге.
– Кейн, я не могу сделать ни шагу.
– Черт возьми, единственное, чего ты не можешь, так это оставаться здесь!
– Какая разница? Если Масал их одолеет, он станет преследовать меня, куда бы я ни сбежала.
– Если нам удастся удрать из этой страны, он никогда не выследит тебя.
– Нам не удастся, и ты это знаешь. Полулюдям нужна я, ты можешь бежать.
– Я могу попробовать вытащить нас обоих.
– Это безнадежно. Лучший выход для меня – остаться тут с полулюдьми. Если они сумеют остановить Масала…
– Сеси, они слишком слабы. Они слишком малочисленны, слишком стары, слишком покалечены. И они безумны! Ты тоже сойдешь с ума, если не пойдешь со мной.
– Оставайся и сражайся с нами.
– Мертвый я не смогу воспользоваться твоим золотом.
Сеси закусила губу.
– О Господи, Кейн! Нет никакого золота! – Кейн равнодушно посмотрел на нее. – Если б я знала тайну этой комнаты, думаешь, я бы очутилась в таком бедственном положении?