— Извините, господин генерал, — заявила девочка, принимая из его рук чудовищную игрушку, — но мне нравится этот мяч. Пожалуй, я оставлю его себе.
Потом она добавила, размахивая изуродованной головой:
— Это моя мама.
Темная тропическая ночь бархатным покрывалом, прорезанным крупными, яркими огоньками звезд, укрыла Ингольди. До рассвета оставался еще час, и улицы города были пустынны. Казалось, сон сморил даже неутомимых Стражей Сатаки — особое полицейское подразделение, созданное по личному указанию Пророка.
Цокот копыт одинокого коня эхом разносился по пустынным улицам. Если кто из жителей и проснулся от этого шума, то, спрятавшись под одеяло, не дыша ждал, пока всадник проследует мимо. Любой ночной путник, двигавшийся открыто, а значит, представляющий власть, мог нести опасность каждому горожанину.
Кейн, не в силах уснуть в такие ночи, погруженный в свои мысли, вел верного коня по улицам ненавидимого генералом города. Даже ночная тьма не могла заставить его забыть, что он в Ингольди, но одиночество, свежий воздух и звездное небо служили хоть каким-то лекарством от сжимавшей сердце Кейна тоски.
Столица Империи Сатаки мало походила на Ингольди двухлетней давности. Добрая треть города сгорела во время мятежа в дни Ярмарки. Немалая часть оставшегося была снесена по приказу Пророка. Сатакийцы, ослепленные фанатизмом своей новой веры, с упоением крушили величественные храмы прежних богов и роскошные особняки городской знати.
Орды собравшихся в Ингольди последователей Пророка, работая по указанию Ортеда и жрецов, неузнаваемо изменили город. Исчезли в руинах целые кварталы уютных домиков горожан, кривые узкие улочки. На их месте были воздвигнуты безликие коробки полуказарменных зданий и широкие прямые проспекты — подходящее место для маршей и парадов бесчисленных отрядов армии Пророка. Новая мощная стена опоясала превращенный в военный лагерь город. Ни ярмарок, ни шумных караванов, ни красочных рынков. Некогда живший полнокровной жизнью город превратился лишь в узловое звено, важнейшую деталь огромной военной машины Империи Сатаки.
Даже Седди — древняя цитадель жрецов Сатаки — не избежала решительной перестройки. Частично осыпавшиеся старинные стены, а заодно с ними — и изящные шпили, башенки и островерхие крыши были разобраны на блоки, использованные в строительстве нового города. На месте древней крепости поднялось новое — мощное, мрачное, без всяких украшений — оборонительное сооружение. Лишь подвалы и подземные казематы Седди избежали перестройки.
Кейн бывал в Ингольди раньше и очень переживал, видя, как разрушается овеянная легендами и преданиями старинная крепость. Его, закаленного в боях воина, не так подавляло принесение в жертву утилитарному милитаризму огромного числа безымянных человеческих жизней, как уничтожение каменной стены или башни — чего-то весомого, значительного, способного простоять века и тысячелетия.
Кейна и самого удивляла охватившая его в Ингольди меланхолия. Слишком много он видел крови, слишком много разрушенных и разоренных крепостей, чтобы позволять себе такую слабость. Но поделать с собой он ничего не мог.
Кейн натянул поводья, остановив коня перед единственным зданием города, где духи прошедших веков остались непотревоженными. Башня Ислсль.
Черная каменная башня возвышалась в джунглях за много веков до того, как жрецы Сатаки пришли к ней и основали крепость Седди, возведя на холме деревянный частокол. Жрецы пришли сюда, чтобы возродить веру в Древнейшего — древнее, чем род человеческий, — бога или дьявола, культ которого был явлен их пророкам. О тех, кто воздвиг башню, история сохранила даже не легенды, а лишь намеки на них. Еще меньше известно было о том, что же (или кто же) есть на самом деле Ислсль.
Лишь первый деревянный частокол включал башню в оборонительную систему, предназначенную для того, чтобы отражать нападения враждебно настроенных дикарей. Постепенно Шапели стала довольно мирной страной: местные жители занялись ремеслами, охотой и торговлей, а внешние враги не решались заходить глубоко в джунгли, ставшие естественным щитом государства. Новые каменные стены Ингольди уже обошли оставшуюся в стороне на своем холме башню Ислсль. Долгие века никто не пользовался ею ни как оборонительным сооружением, ни как сторожевой вышкой, ни как хозяйственной постройкой. Не тронул ее и Ортед. Никто даже не попытался разобрать бесполезное сооружение на камни для строительства. А если когда-то попытки и были, то больше они почему-то не повторялись.
Мрачная одинокая башня стояла в стороне от шумного нового города, его парадов, казней и строек, как стояла поодаль от рынков и караван-сараев старого Ингольди, как некогда стояла посреди джунглей в стороне от деревень, троп и путей кочевников.
Сейчас Кейн и древняя башня в тишине смотрели друг на друга.
Кейн спрыгнул с коня. Верный вороной Энджел, словно не желая оставаться в одиночестве рядом с мрачной башней, захрапел и стал пятиться. Кейн ласковыми словами и поглаживанием успокоил боевого друга и оставил его нестреноженным и непривязанным. Энджел ни за что не ушел бы далеко от места, где оставил его хозяин, а жителям Ингольди он был слишком хорошо знаком. Даже дурак, даже самый лихой головорез не отважился бы наложить руку на собственность генерала Кейна, никто из горожан не рискнул бы даже приблизиться к жеребцу.
Ровные, без украшений, стены башни поднимались вверх на сотню футов. Диаметр основания равнялся примерно четверти высоты. Глыбы черного, напоминающего базальт камня, не скрепленные раствором, были настолько хорошо подогнаны друг к другу, что даже спустя тысячелетия после постройки с трудом можно было найти место, где в источенный дождями и ветрами шов пролезло бы острие меча. Ни единого окна на голых стенах, ни намека на парапет у верхней площадки, никакой крыши. Лишь узкий дверной проем на уровне земли.
Обитая железом дверь из тяжелых досок была врезана в проем два столетия назад при очередной попытке использовать пустующее сооружение с толком. Сатакийцы укрепили ее, поставили засовы изнутри, убрали мусор из самой башни, но, как только новые бастионы Седди подняли свои стены на достаточную высоту, оставили ее в покое, лишь включив в список последних резервов оборонительных сооружений.
Незапертая дверь легко открылась: петли еще не проржавели. Внутри башни темнота была еще гуще, чем снаружи, но это, судя по всему, не доставляло особых неудобств Кейну, не беспокоило его.
Вдоль стен башни вверх уходила витая лестница. Каждая ступенька представляла собой выступ соответствующего блока стены, достаточной ширины, чтобы позволить аккуратно разойтись спускающемуся и поднимающемуся по лестнице. В течение веков предпринимались попытки установить деревянные перекрытия на нескольких уровнях башни, чтобы приспособить ее для той или иной цели. Балки и доски полов со временем сгнивали и обрушивались, лестница оставалась. Сатакийцы убрали все остатки временных перегородок и перекрытий, и Кейн, поднимаясь, видел над собой всю внутреннюю поверхность башни. Ничто не нарушало плавного, геометрически безупречного хода спирали. Высоко над головой Кейна виднелся клочок звездного неба.