— Если бы мне кто‑нибудь дал миллион на квартиру, — мечтательно сказала Майя, — он вполне мог бы рассчитывать на удобный диван и тарелочку борща после работы.
— Вы вообще славитесь своими дикими взглядами на совместную жизнь с мужчиной, — не удержался от замечания Половцев. — Рассказывайте, Сильвестр, рассказывайте.
— Я и рассказываю, — пожал плечами тот. — Короче говоря, третье убийство становится необходимостью. Если сначала Клебовников мстил за жену, теперь он банально спасает свою шкуру. Ему вновь приходится импровизировать. Он ведь не мог знать заранее, что неподалеку от ресторана будут взрываться петарды, верно? Может быть, план убийства родился в его голове в тот самый миг, когда они шли от ресторана до машины. Допустим, за ужином Клебовников уговорил Аллу отдать ему пистолет. И заключил с ней деловое соглашение: она молчит о том, что видела, он помогает ей избавиться от Веревкина. Баш на баш. Они подходят к ее автомобилю, и Клебовников садится на место пассажира. Алла достает пистолет из сумочки и отдает ему. Он снимает его с предохранителя и стреляет. Тотчас выбирается из машины, садится в свой автомобиль и уезжает. Наверняка он был в перчатках, так что на руках никаких следов пороха. Одежду мог выбросить. Допускаю, что он стрелял с улицы, наклонившись к открытой дверце. Экспертиза покажет.
— Или он сам покажет, — предположил Половцев. — Отличный рассказ, Сильвестр. Все дико складно. Вот только главное‑то мне непонятно — как вы догадались, что это именно Клебовников? С чего все началось?
— С одной восточной пословицы, — усмехнулся тот. — Звучит она так: «Ты сказал мне в первый раз, и я поверил. Ты повторил — и я усомнился. Ты сказал в третий раз — и я понял, что ты лжешь».
Представьте себе убийцу, который панически боится разоблачения. Мечтает о том, чтобы следствие пошло по ложному пути. И вдруг я рассказываю ему о клубничной версии. Он мгновенно загорелся. Представляете, какие перспективы передним открывались? Следствие уходит далеко в сторону, следуя за татуировками и всей прочей клубничной атрибутикой.
Итак, «ты сказал мне в первый раз, и я поверил». Первое, что придумал Клебовников, это брелок для ключей. Якобы ему подарили брелок с клубникой его племянницы, а он сразу и не вспомнил. Я ему поверил и даже распереживался.
«Ты повторил — и я усомнился». Клебовников так настойчиво продавливал эту клубничную версию, что я действительно усомнился — с чего бы такое рвение? Он позвонил мне и сказал, что по собственной инициативе выяснил, кто придумал рисовать татуировки. Люда Горенок.
«Ты сказал в третий — и я понял, что ты лжешь». Когда он вывалил на меня запись Белояровой в своем ежедневнике, я впервые посмотрел на него другими глазами. Клебовников полагал, что мы никогда не разгадаем подлинный смысл этой записки… «Коля, это была клубника?» Действительно, попробуй сообрази, в чем тут дело. Но все же это было рискованно. Настоящая, подлинная запись Белояровой, которой она хотела его разоблачить. Он даже этого не испугался.
Ну и, разумеется, он прокололся с Чемодановым.
— Мне вот что удалось узнать по этому поводу, — перебил его Половцев. — Когда Чемоданов подал в суд, на помощь Клебовникову пришел один старинный друг — репортер. Когда‑то на Чемоданова было заведено уголовное дело. Но потом его закрыли. Не просто так, как вы понимаете. И у этого репортера на руках оказались все документы по делу Чемоданова. Времена изменились, Чемоданов завоевывал репутацию, обнародование этих документов было бы для него катастрофой. Он решил приставить к Клебовникову «хвост». Рассчитывал, вероятно, проследить его контакты и выйти на человека, владеющего этим компроматом. И вот в поле зрения Чемоданова попадаю я. Бывший военный, занимающийся частными расследованиями. Вероятно, именно через меня пришло к Клебовникову то старое дело, решил этот тип. У Чемоданова одна цель — изъять документы. Он быстренько выясняет, где мое слабое место.
— И похищает вашу помощницу.
— Я ничего не знаю о том, чего от меня хотят в обмен на девушку просто потому, что свои требования Чемоданов выдвигает Клебовникову. Клебовников же молчит. Во‑первых, он не хочет привлекать внимание милиции к своей персоне в тот момент, когда ведется следствие по делу о двух убийствах. Во‑вторых, он уже соврал мне, что никакой слежки за собой не замечает.
В тот день, когда Майю похитили и отпустили, я просмотрел новости и нашел сообщение о внезапной смерти Чемоданова. Вся эта афера с судом, со старым уголовным делом лопается, как мыльный пузырь. Нет Чемоданова — нет и его проблем. Майя отпущена на свободу без всяких условий и оговорок. А Клебовников окончательно теряет мое доверие… Ну, как? Я все понятно объяснил?
— Да, понятно, — кивнула Майя и неожиданно вспомнила: — Ас какой фотографией вы отправили Стаса к девочкам‑фанаткам? Я никак не могу догадаться…
— С фотографией жены Клебовникова. Сама подумай, Аршанский уже немолод, поклонницы у него появились давно. Наверняка раньше этих, пятнадцатилетних, были другие, которые передали эстафету молодежи. Девчонки должны были знать своих предшественниц. Может быть, они по‑прежнему сходят с ума по Аршанскому, но уже просто в силу возраста и семейного положения не дежурят в подъезде и возле машины…
— Мне удалось найти дамочек постарше, — с удовлетворением подтвердил Стас. — Я показал им фотографию Тани, и они подтвердили наше предположение: у Аршанского с ней был короткий и бурный роман. Понимаешь, поклонницы, которые следят за каждым шагом своего кумира, видят много такого, что неизвестно даже близким родственникам. Кстати, Люда Горенок, которая действительно одно время была влюблена в Аршанского, оказалась ни в чем не замешана. Мы ее проверили. Никакой среднеазиатской мафией там, конечно, и не пахнет. Обычная девчонка с не очень счастливой судьбой. А столько вызывала подозрений! И татуировки она придумала, и в Аршанского была влюблена без памяти…
— Стоп, подождите, — подняла руки Майя. — А как же тогда наши «копы»? Они что, тоже ни при чем?
Ни при чем, — ответил вместо Сильвестра неугомонный старший лейтенант. Судя по всему, он снова проголодался и принялся за конфеты, неосмотрительно оставленные на столе. Он закидывал их в рот, как орехи, и быстро проглатывал. Сильвестр смотрел на него с состраданием. — Ваши «копы» — это даже не криминал, по большому‑то счету.
— А я ведь правильно расшифровал эту аббревиатуру, — похвастал Сильвестр. — КОП. Знаешь, что это означает? Клуб Обмена Партнерами. Нам про этот клуб все Свиноедов рассказал.
— Не может быть! Из отчета Калевухи следует, что Свиноедов был с Яковкиным заодно! — воскликнула Майя. — Помните, на вечеринке? Когда Яковкин получал деньги, он стоял на стреме!
— Ничего подобного. Он не стоял на стреме, он выслеживал ответственного секретаря. Свиноедов давно уже подозревал, что тот занимается какими‑то темными делишками. Начал его выслеживать. Свиноедов — большой патриот журнала. Он опасался, что Яковкин однажды попадется и «Блеск» будет дискредитирован. И приложил массу усилий для того, чтобы выяснить правду.