Пачик громко выругался.
— В конце концов, наши жизни ничего не значат! — дрожащим голосом произнес Майер. — Если бы мы не были готовы положить их на алтарь свободы, мы не стали бы заниматься политикой. Не возглавили бы борьбу за счастье народа. Мы верим в идеалы, но… но мы должны думать о Заграте. Как выживет она без нас? Как?
Майер жалобно посмотрел на Пачика. В его глазах виднелись слезы.
«Трусливый ублюдок».
— А вы, Мойза, должны думать об интересах Компании, — ехидно напомнил Зопчик.
«Подлая тварь».
Взявшиеся за руки Кумчик с Мучиком тянули разве что на пару слизняков.
Мойза поймал себя на мысли, что нужно, нет — прямо-таки необходимо! — немедленно пристрелить рассказавшего о лингийце Зопчика. Оружие — восьмизарядный пистолет, — у него с собой, нужно вытащить его из кобуры, взвести курок и послать пулю в подлую журналистскую голову. И устало улыбнуться, разглядывая разлетевшиеся по комнате мозги.
Мысль замечательная, однако… Однако остальным трудовикам простреленная башка Зопчика уверенности не прибавит. А она, эта самая уверенность, у них быть должна. По крайней мере еще сутки. Вот и получается, что ради спокойствия четырех пугливых кретинов ему, Пачику, придется убирать высокородного адигена без санкции Департамента. И неизвестно, как это скажется на карьере.
— У вас есть люди, способные справиться с бамбадао? — робко осведомился Мика. — Должны ведь быть, правда?
Ему очень хотелось жить.
— Я слышал, в городе находится Феликс Вебер, — сообщил Зопчик. — Он известный наемник, а самое главное — бамбадир. Еще я слышал, что он остро нуждается в деньгах и соглашается на любую работу. Мы можем нанять его для охраны, и тогда ему придется драться с Помпилио.
— Бамбадир с бамбадао? — скривился Майер. — Не смешите меня!
— В команде Вебера четыре бамбини. Справятся.
— А разве бамбальеро воюют с бамбальеро?
— Разумеется, воюют! В конце концов, они обычные люди. К тому же Помпилио адиген, а Вебер — с Вуле. Наверняка он терпеть не может высокородных выродков.
— Здорово! — захлопал в ладоши Мика. — Давайте наймем бамбальеро. Пачик, заплатите им…
— Значит, так, любезные синьоры, мы договорились, что я проблему решу, и я ее решу, — грубо перебил Мучика Мойза. — Мне не требуется помощь наемных бамбальеро. Я справлюсь.
Уверенность Пачика произвела впечатление: на лицах трудовиков появились неуверенные улыбки.
— Возможно, вам это поможет, Мойза, — громко произнес Ян. — Завтра вечером Помпилио едет к старой дуре Агате на ужин. Она и меня приглашала.
— Ужин в его честь? — уточнил Пачик.
— Да, — подтвердил Ян. — Помпилио два года не появлялся на Заграте, и старуха хочет отметить встречу.
В зеленых глазах Мойзы вспыхнули недобрые огоньки.
— На ужин соберутся окрестные адигены?
— Ага.
— Очень хорошо, — зло усмехнулся Пачик. — Уберем всю мразь одним ударом.
Он нашел на ком сорвать злость. А что касается Зопчика — журналюга заплатит после, обязательно заплатит.
— Только аккуратно, Мойза, — попросил Мика. — Не нужно давать старшему брату Помпилио повод для войны.
— Лингийский союз и пальцем не шевельнет ради одного адигена, — пробубнил Майер.
— Ты плохо знаешь адигенов, Рене, — не согласился Мика. — Если Антонио взбесится, он поднимет своих вассалов и помчится мстить. А остальные дары будут вынуждены его поддержать, у них так принято.
Лингийцы с удовольствием грызлись между собой, но в случае внешней угрозы мгновенно забывали распри и встречали врага сомкнутым строем. Первым об этой милой особенности лингийских адигенов узнал Эдуард Великий, который планировал легкую прогулку, а получил кровавую баню и еле унес ноги. После чего лингийцы не раз демонстрировали, что чужаков не любят гораздо больше, чем друг друга. Если Антонио примет решение мстить за брата, остальные дары поддержат коллегу хотя бы из вежливости. А военный флот Лингийского союза считался одним из самых мощных в Герметиконе, пара его доминаторов без труда возьмет Альбург под полный контроль.
На судьбу трудовиков Пачику было плевать, однако появление на Заграте лингийцев развеет планы Компании в дым, поэтому Мойза постарался ответить еще более уверенно, чем раньше:
— Я гарантирую, что не оставлю следов. Всем известно, что власть рушится, и нападение разбойников на богатое поместье не вызовет подозрений. А ваша, Зопчик, газета, назовет случившееся ответом возмущенных народных масс на многовековую тиранию короля. Всё понятно?
— Ага, — подтвердил Ян, необыкновенно довольный тем, что вывел из себя рыжего. — Сделаю.
«А ты, адигенское отродье, заплатишь за свою наглость!»
* * *
Чем дальше от Ожерелья, тем менее заселенными становились миры, тем дешевле ценилась в них жизнь и тем чаще ее приходилось защищать с оружием в руках. Для жителей таких планет, как Вуле или Кумра, пираты с работорговцами были не персонажами приключенческих романов, а подлыми тварями, с которыми приходилось частенько сражаться. Однако к военным из развитых миров отношение было немногим лучше: богатые планеты Герметикона альтруизмом не страдали, защищать угнетенных просто так у них не было ни сил, ни желания, а признавать себя колониями маленькие, но гордые миры не спешили. Вот и получалось, что рассчитывать жители Пограничья могли только на себя. И ничего удивительного, что каждый мальчишка на Вуле или Кумре умел обращаться с оружием и мечтал стать бамбальеро. Но не всякому мальчишке эту мечту удавалось осуществить, а потому Феликс Вебер являл собой образец настоящего счастливого случая.
Отец Вебера, богатый скотопромышленник с восточного континента Вуле, тщательно заботился о безопасности своих вложений. Ребята на него работали отчаянные, ружьями и пистолетами пользовались умело и спуску пиратам с грабителями не давали. Кроме того, Вебер-старший не пожадничал, нанял парням толкового тренера — однорукого бамбальеро Штерна, который и разглядел у маленького Феликса талант к Высокому Искусству. И не просто разглядел, а пришел к папаше и выложил карты на стол: «Сынок ваш вполне может вырасти в бамбадао. Поверьте, добрый синьор, я в таких делах разбираюсь». Вебер-старший инвалида выслушал, несколько минут размышлял, пытаясь припомнить, каким по счету сыном был сопливый альбинос — пятым или шестым? — после чего кивнул: «Значит, судьба у него такая» и купил перспективному ребенку билет до Химмельсгартна. Который, вкупе с коротким отцовским благословением, и составил всё наследство Феликса.
Нравы на суровых планетах суровые, и даже дети там серьезны не по годам, а потому отправленный на другой конец Герметикона Вебер воспринял жизненные перемены со спокойным удовлетворением. Сердце маленького Феликса не замирало при мысли, что он окажется в легендарном оплоте Хоэкунса, в мире, куда мечтают попасть все мальчишки Герметикона. Начисто лишенный романтизма Вебер ехал учиться, а потому оказался готов к тяготам, что поджидали его в Химмельсгартне.