— Совершенно с вами согласен, мессер. Полный парад в данном случае неуместен. — Валентин принял халат и подал хозяину сорочку. — Вы уже просмотрели утренний выпуск «Загратийского почтальона»?
— Я читал эту газетенку вчера и больше не собираюсь брать ее в руки. — Помпилио застегнул сорочку и взял брюки. — Увы, но приличное некогда издание превратилось в лживый листок. Я считаю, Теодор, о «Почтальоне» следует забыть.
— А вот они о вас помнят, мессер.
— Неужели?
Валентин протянул Помпилио газету.
— На первой полосе, мессер.
«Для чего прибыл в Альбург Помпилио дер Даген Тур? Что нужно махровому реакционеру и религиозному фанатику в нашем свободном мире? Будет ли Заграта оккупирована лингийцами?»
— Галанит все-таки нашел тему для передовицы, — протянул Помпилио, разглядывая крупную, на четверть полосы фотографию: он и три лингийских дара во время какой-то официальной церемонии. Все четверо в военной форме, все сосредоточенны и смотрят куда-то вдаль, возможно — в сторону Заграты. Снимок был подобран идеально, многократно усиливая лживые слова текста.
— Галанит? — Валентин удивленно поднял брови.
— Вчера тетушка представила мне Зопчика, главного редактора этого листка.
— Похоже, вы ему не понравились, мессер.
— При виде адигена у него пена с зубов капает.
— С клыков? — уточнил Теодор.
— С зубов, — махнул рукой адиген. — Откуда у этого головастика клыки? — Он «по диагонали» проглядел статью и продолжил: — Нестор — не единственная головная боль Генриха.
— У меня возникла точно такая мысль, мессер. Но должна быть причина.
— Компания обнаружила в Азеанской пустыне огромные залежи нефы. С Генрихом галаниты не договорились, а вот Нестор готов отдать им нефу в обмен на корону.
— На инкийскую корону? — уточнил Валентин.
— Галаниты, судя по всему, планируют разделить Заграту на два государства: Инкийское королевство на юге и что-то вроде республики на севере. У Нестора — нефа, у северян — сферопорт. Если Нестор затеет свою игру, ему тут же перекроют кислород. — Помпилио расправил воротник сорочки и закончил: — Я презираю галанитов, но они знают, как добиваться своего.
— И все дело в нефе? — Валентин покачал головой. — Неужели она так важна?
Валентин тоже любил поговорить о большой политике, но Помпилио никогда не называл его провинциалом.
— Все дело в новых механизмах, которые называются двигателями внутреннего сгорания.
— Если не ошибаюсь, они существенно проигрывают кузелям?
— Во всем, кроме размера, Теодор. На автомобиль кузель не поставишь.
— Автомобили кажутся мне роскошью, — заметил Валентин.
— А что ты скажешь об аэропланах, которые мы видели на Верзийской выставке?
— Они вызывают улыбку.
На самом деле неуклюжие устройства вызывали у прожженных цепарей не улыбки, а бодрое ржание. Скорость небольшая, высота полета небольшая, грузоподъемность, по цепарским меркам, попросту отсутствует. И для чего эти уродцы потребны? Цепари ходили смотреть на аэропланы с одной целью — поднять себе настроение.
— Паровинги, о которых так много говорили пять лет назад, кажутся мне перспективнее.
— Паровинги тяжелы и дороги, — не согласился адиген. — К тому же их разработку и производство не одобряет Герметикон. А самолеты галаниты могут строить без оглядки на кого бы то ни было, и я больше чем уверен, что за последние годы они изрядно продвинулись в своих изысканиях.
Валентин взялся за мундир, однако Помпилио покачал головой: «Не сейчас» — и прошелся по комнате.
— Аэропланы и автомобили лишь одна сторона медали, Теодор. На Галане уже производят бронеавтомобили и небольшие бронетяги, которые там называют танками. Двигатель внутреннего сгорания меняет облик армии, а нефа — кровь новых машин.
— И встречается не на всякой планете, — тихо произнес Валентин.
— Заграта же не только богата нефой, но и удачно расположена. Если планы Компании осуществятся, Заграта станет базой для экспансии в Северный Бисер.
— Мессер хочет сказать, что лингийцы проспали большую беду?
— Да, Теодор, именно так.
— И что мессер собирается делать?
Будет спасать Герметикон или оставит всё, как есть? Валентин не сомневался в способности Помпилио изменить ход истории, он просто уточнял ближайшие планы.
— Для начала мессер отправится на скучный ужин, — вздохнул Помпилио. Натянул мундир, повертелся перед зеркалом, однако застегивать пока не стал. Лишь протянул с сомнением: — Пожалуй, Теодор, ты был прав…
Шитья не хватало. Узоров и золотых пуговиц. Строгий мундир напоминал рубище.
— Благодарю, мессер. — Валентин придирчиво оглядел спину хозяина, провел по лопатке щеткой и осведомился: — Вы берете оружие?
— А надо?
— Радиосвязь делает мир ближе, мессер. Нестор уже знает о церемонии и, полагаю, несколько огорчен.
— Нестор не станет подсылать убийц — это неприлично, — поморщился Помпилио. — И окончательно его дискредитирует.
— Именно поэтому убийц могут подослать агенты Компании, мессер. Галаниты не упустят возможности подпортить Нестору репутацию.
— В твоих словах есть смысл, — признал после короткой паузы Помпилио.
— Благодарю, мессер.
— Распорядись насчет выезда, а я побуду в арсенале.
— Да, мессер.
Мы говорим Хоэкунс, подразумеваем — бамбада. Мы говорим бамбада, подразумеваем — Хоэкунс. Они вместе ровно столько, сколько существует Высокое искусство. И они будут вместе всегда, потому что… Мы говорим Хоэкунс, подразумеваем — бамбада.
Потому что по замыслу основателей Хоэкунса, высоким в Искусстве достижения цели должно было быть всё: и сам воин, и его оружие.
Некоторые считают, что бамбадой можно назвать любое качественно сделанное оружие. На Галане существуют даже «магазины бамбад». Заходите и выбирайте! Однако, несмотря на то что галанитское оружие и в самом деле считается одним из лучших, в арсеналах бамбальеро эти стволы — гости редкие. Потому что настоящие бамбады в магазинах не продают. Потому что настоящие бамбады — это идеал. Это сам Хоэкунс, воплощенный в оружейную сталь или жезарский сплав. Это друг бамбальеро, брат бамбальеро, это сам бамбальеро.
Чаще всего знаменитое оружие Хоэкунса изготавливается по индивидуальному заказу. Встречаются, конечно, исключения, к примеру, Бродяга из Листа создавал бамбады по настроению и ни разу не принял заказа, объясняя, что не чувствует людей — только оружие. Но Бродяга стал легендой еще при жизни, после первой же бамбады, и претендентов на его творения было в десятки раз больше, чем самих стволов. Остальные же мастера, получившие от Химмельсгартна право изготавливать бамбады, работали индивидуально, тщательно прорабатывая с бамбальеро все нюансы их будущего оружия. Кому-то нравится чувствовать тяжесть, кто-то предпочитает легкие сплавы, одни требовали украсить бамбаду золотом, другие ценили совершенство линий, у кого-то на руке не хватало пальца, а кто-то был левшой — две одинаковые бамбады появлялись только в том случае, если бамбальеро заказывал идентичную пару.