«Как он может помешать, если сейчас он клянется в верности Помпилио? Или уже поклялся».
Девушка вспомнила взгляд адигена: не взгляд гипнота, конечно, но не менее тяжелый, пробивающий любую защиту, смотрящий внутрь. Помпилио видит каждого, и к каждому находит свой ключ. Подчиняет себе без всякого гипноза…
– Что ты рассказала Грозному? – спросила Белла, присаживаясь рядом с подругой.
– Все, – честно ответила та.
– Зачем?
Марина обняла синеволосую за плечи, прижалась, вздохнула:
– Чтобы спастись, Белла. Чтобы спасти нас и наших любимцев.
И услышала холодный вопрос:
– Мы сможем?
– У Помпилио есть план, – негромко ответила Марина. – Он знает, что нужно делать.
– Почему Помпилио не хочет со мной встречаться?
– Я думаю, он тебя боится. Я рассказала ему об «Универсальном ключе».
– Понятно… – Белла зло улыбнулась. – Он предусмотрительный…
«Вызнал, что ему нужно, у этой дуры, и теперь держится на расстоянии. Умно, что тут сказать? Очень умно. Но это не значит, что все кончено!»
– Я боюсь, что адиген нас обманет, – всхлипнула Белла, прижимаясь к Марине. – Очень боюсь.
– Он дал слово, – прошептала в ответ девушка.
Белла робко улыбнулась и заглянула подруге в глаза.
– Марина… – Тепло дыхания щекочет лицо, тепло взгляда согревает душу, заставляя раскрыться, заставляя поверить. – Расскажи мне о плане Грозного.
– Я ничего о нем не знаю.
«Разумеется, не знаешь, хитрый адиген сразу понял, что на тебя нельзя положиться. Ладно, попробуем с другой стороны».
– А спорки? Они могут нам помочь?
– Только в том случае, если мы согласимся остаться на Ахадире навсегда.
«Нет, это не вариант. Пусть в этой помойке живут те, у кого нет фантазии».
– Давай вернемся к плану. Что я должна буду делать?
– Помпилио хочет отправить тебя в храм… там есть подземный ход… ты должна будешь провести тальнеков… и взять мыров под контроль…
– Это хорошо, – прошептала Белла. – А ты? Что будешь делать ты?
– Помпилио возьмет меня на импакто. Мы будем сражаться с экспедиционным цеппелем.
«Отлично!»
– Ты должна проследить, чтобы Помпилио вернулся за мной, – прошептала Белла, глядя Марине в глаза. – Ты должна наблюдать за ним. Слушай меня, любимая, слушай и запоминай…
* * *
Путь с цеппеля на землю Баурда проделал молча, но не в тишине. Разъяренный Секач, начавший ругаться еще во время разговора с капитаном, больше рта не закрывал. В своем пылком, но ни к кому конкретно не обращенном монологе менсалиец подробно описал внешний вид и сексуальные наклонности Вандара, его противоестественную связь с мырами, спорки и галанитами, а также доказал полное отсутствие у капитана каких бы то ни было этических и моральных норм. В принципе, экспрессивный Секач не сказал ничего нового, однако некоторые цветастые обороты не оставили Баурду равнодушным, и в результате из «корзины грешника» несколько раз доносился громкий хохот. Не очень веселый, но искренний.
В храмовом комплексе пути Дана и менсалийца на какое то время разошлись. Выпрыгнув из корзины, Секач широким шагом направился к своим людям, собрал всех свободных от дежурства и заперся с ними в доме. Появившегося на площади Дабурчика менсалиец проигнорировал, и капрал попытался узнать новости у Баурды, но не преуспел. Едва они обменялись несколькими фразами, как спустившийся с цеппеля Осчик увел Дабурчика «на совещание», а обрадованный таким оборотом Дан навестил напарника – Курок преспокойно спал в их комнате, после чего отправился на кухню.
Там-то Баурду и отыскал остывший Секач.
В самый неподходящий момент отыскал, когда наевшийся разведчик примостился за угловым столиком и достал трубку, собираясь закончить напряженный день долгим перекуром.
– Расслабляешься?
– Пытался.
– Не придется.
– Уже понял. – Баурда вздохнул, но трубку не убрал, продолжил вминать в нее табак: с удовольствием или без, но покурить надо.
– Объяснишь мне, какого муля Вандар заторопился? – осведомился Берт, присаживаясь рядом с игуасцем.
– Неужели он не сказал?
– Говорил, – хмыкнул менсалиец. – Но я был так зол, что пропустил доводы мимо ушей.
Дан понимал, что Секач врет, не такой уж менсалиец дурак, чтобы плевать на слова капитана: он выслушал Вандара, а уж потом начал орать. И вопрос «с чего все началось?» нужен Секачу для того, чтобы разогнать разговор, зайти, так сказать, издалека, добиваясь большего доверия.
– Утром я видел импакто, – спокойно ответил Баурда. – Считаю, что он принадлежит спорки.
– Импакто или цеппель, похожий на импакто? – немедленно уточнил менсалиец.
– Они палили из пушек. Из больших пушек.
– Почему не сказал мне?
Потому что такое известие может вызвать панику, и распространять его следует крайне осторожно.
– Извини, Секач, но контракт я заключал с Вандаром.
– Верный пес, не так ли?
– Я честный пес, – медленно ответил Дан. – До тех пор, пока хозяин относится ко мне по-человечески.
Баурда догадался, что менсалиец пришел не для обсуждения предстоящей охоты, и решил намекнуть, что готов к переговорам.
– Хороший ответ, – помедлив, одобрил Секач. Когда надо, он умел и слушать, и слышать. – Что было дальше?
– Я рассказал об импакто, и Осчик запаниковал.
– Ипатый галанит.
– Ты не прав, – вступился за представителя Компании Дан. – Осчик предложил сматываться, и я, честно говоря, с ним полностью согласен. Против импакто нам не устоять.
Еще один намек. Пока без ответа.
– А Вандар?
– Вандар сказал, что, если мы не привезем Камни, Компания нам не заплатит. – Игуасец раскурил трубку и хмыкнул: – С этим я тоже согласен.
– Ты, я смотрю, покладистый малый, – недовольно пробурчал Секач. – Со всеми соглашаешься, каждого выслушиваешь, чтоб меня разорвало.
– И делаю свои выводы, – заметил Дан.
– Как тебе нынешний?
– Дерьмово, – не стал скрывать Баурда. – Мы пришли сюда за деньгами, а сейчас их теряем.
– Мы можем потерять шкуры.
– Это наша работа.
– Согласен, – кивнул после короткой паузы менсалиец. – Все мы знали, на что идем, когда отказывались становиться фермерами.
Мужчины помолчали, неожиданно подумав, что не прочь оказаться сейчас на какой-нибудь маленькой ферме, расположенной в тихом и спокойном мире. Добродушная жена, куча детей, стабильный заработок, простая жизнь… Когда-то такая перспектива показалась им отвратительной, но сейчас, сидя на странной планете, зажатые между мырами и спорки, они дружно обозвали себя идиотами.