А ведь когда я во сне летал из дома Амоса в Финикс, я тоже превращался в птицу с человеческой головой. От этой мысли я похолодел. И в этот момент мне действительно стало страшно.
Когти птицечеловека царапали каменный пол. А потом он вдруг улыбнулся.
— Пари, нисва нафиир, — произнес он.
Во всяком случае, так я услышал.
За спиной шумно вздохнула Зия. За это время девочки успели перейти по доске. У обеих были бледные лица. Кажется, мы стояли так несколько минут. Потом Зия очнулась и поклонилась птицечеловеку. Сейди сделала то же самое.
Птицечеловек подмигнул мне, будто мы оба устроили этот розыгрыш. Через мгновение он исчез. Красный свет потускнел и погас. Каменные статуи убрали копья, освободив проход.
— Кто это был? — спросил я. — Что за слова сказал этот индюк?
Кажется, мой вопрос напугал Зию.
— Картер, это был не индюк, а ба.
Вроде когда-то отец произносил такое слово, но значение выветрилось из моей головы.
— Еще одно чудовище?
— Человеческая душа, — поправила меня Зия. — В данном случае дух умершего. Древний маг, вернувшийся сюда, чтобы служить стражем. Он не единственный. Входы в Дом охраняются стражами.
Зия вглядывалась в меня. Неужели мое лицо покрылось сыпью или я еще как-нибудь изменился?
— В чем дело? — не выдержал я. — Почему ты меня рассматриваешь?
— Нам надо спешить, — ответила она, намеренно пропустив мой вопрос мимо ушей.
Зия прошла мимо и скрылась в туннеле.
Сейди тоже вовсю глазела на меня.
— Ты-то можешь мне перевести слова этого парня с птичьей головой?
Она неохотно кивнула.
— Наверное, у него плохое зрение. Он принял тебя за кого-то другого.
— Почему ты так решила?
— Потому что он сказал: «Проходи же, добрый царь».
Я погрузился в непонятное полуобморочное состояние. Туннель вывел нас в обширный подземный город, где было много залов и комнат. Я помню лишь отдельные моменты нашего путешествия.
Высота залов достигала двадцати и даже тридцати футов. Совершенно не чувствовалось, что мы под землей. Каждое помещение окаймлялось тяжелыми каменными колоннами вроде тех, которые я видел на развалинах древнеегипетских городов. Только эти были в превосходном состоянии. Ярко раскрашенные, они напоминали пальмы с зелеными каменными листьями. Казалось, мы шли по окаменевшему лесу. В медных жаровнях пылал огонь, но в воздухе пахло не дымом, а корицей, гвоздикой, мускатным орехом и чем-то еще, приятным, но незнакомым. Подземный город пах… Зией. Я догадался, что она здесь живет.
Нам встретились люди; в основном взрослые. Некоторые были в традиционных льняных одеждах, а некоторые — одеты по-современному. Мимо нас прошел щеголеватый мужчина в деловом костюме. На поводке он вел леопарда, и никто этому не удивлялся. Другой мужчина отдавал приказы небольшой армии щеток, швабр и ведер, старательно намывавших полы.
— Был еще такой мультик, — сказала Сейди. — Там Микки-Маус занимался магией, но у него швабры ломались пополам, а вода расплескивалась в разные стороны.
— «Ученик чародея», — подсказала Зия. — А ты знаешь, что сюжет заимствован из древнеегипетской сказки?
Сейди, естественно, этого не знала и могла только хлопать глазами. Я, кстати, тоже не знал.
Мы прошли через зал, где у всех статуй были головы шакалов. Честное слово, их глаза внимательно следили за нами. А еще через несколько минут Зия вывела нас на открытый рынок, если такое понятие применимо к подземному городу. Здешняя рыночная площадь была заставлена десятками лотков, торгующих странными предметами вроде жезлов-бумерангов, двигающихся глиняных кукол, попугаев, кобр, папирусных свитков и блестящих амулетов.
За рынком дорогу нам перерезала река с темной водой. Ее мы переходили по камням. Вокруг плескались рыбы. Я принял их за окуней, но потом увидел длинные острые зубы.
— Это что, местные пираньи? — спросил я.
— Тигровые рыбы с Нила, — объяснила Зия. — Похожи на пираний, но попадаются и крупные, до семи килограммов.
Остаток пути через реку я тщательно смотрел себе под ноги.
За углом нашему взору открылось красивое здание, вырезанное прямо в черной скале. Стены украшали фигуры сидящих фараонов. Дверной проем был сделан в форме свернувшейся змеи.
— А что внутри? — спросила Сейди.
Мы заглянули внутрь и увидели детей, которые сидели на подушках, скрестив ноги. Ребят было десятка два или чуть больше. Средний возраст — лет десять. Все они склонились над медными чашами с какой-то жидкостью и что-то бормотали себе под нос. Сначала я решил, что это местная школа, однако, кроме детей, в помещении никого не было. Оно освещалось несколькими свечами. Судя по пустым подушкам зал был рассчитан на гораздо большее количество присутствующих.
— Это наши ученики, — объяснила Зия. — Они постигают искусство гадания. Первый ном должен поддерживать связь с нашими собратьями по всему миру. Самые младшие выполняют у нас… если говорить по-вашему, они — операторы.
— Значит, такие базы разбросаны по всему миру?
— Да, но остальные гораздо меньше.
Мне сразу вспомнились слова Амоса о номах.
— Если Египет относится к Первому ному, а Нью-Йорк — к Двадцать первому, то где находится Триста шестидесятый?
— В Антарктиде, — без запинки ответила Зия. — Туда отправляют за провинности. Пара замерзших магов и несколько магических пингвинов — вот и все население того нома.
— А что, есть магические пингвины?
— Представь себе, есть.
— И что, эти ребята сидят и видят в воде разные картинки? — не унималась Сейди.
— Да, только это не вода, а масло.
— Как их мало, — вздохнула Сейди. — Это все ученики здешнего города?
— Это ученики со всего мира, — поправила ее Зия. — Их было больше перед…
Она замолчала, не договорив.
— Перед чем? — все-таки спросил я.
— Не важно, — мрачно отмахнулась Зия. — Ученики занимаются гаданием и ясновидением, поскольку юный разум наиболее восприимчив к таким вещам. Учатся здесь с десяти лет… бывают, конечно, исключения.
— Ты имеешь в виду нас? — спросил я.
Зия бросила на меня настороженный взгляд. Я понял, что ей до сих пор не дают покоя слова, произнесенные птицечеловеком. Он назвал меня «добрым царем». Мне это показалось такой же странностью, как и наша фамилия в свитке «Крови фараонов». Ну какие у меня могут быть связи с правителями Древнего Египта? Даже если представить, что они есть, какой из меня царь? У меня не то что царства нет — даже рюкзака не осталось.