– Вера, кстати, спросить хотел, – сказал я, разгрызая вяленое мясо на ржаном сухаре. – Откуда гиены в джунглях? Для них же степь нужна! Ну саванна, поле.
– Верно, степь, – согласилась она, отрываясь от столь же трудоемкого занятия. – Так степь краем своим прямо с того места и начинается. Если бы мы в ту сторону пошли, то уже через час по степи бы брели. Вот и забегают с той стороны. А здесь гиен нет, тут ты верно сказал.
Еще минуту просидели в молчании, сосредоточенно хрустя сухарями, затем я вновь спросил:
– А что дальше думаешь делать? Куда потом?
– Потом? – Она пожала плечами. – Потом на шхуну, на «Чайку». Там шкипер ждет и машинист, там есть судовая казна. И от отца деньги остались. Наймем матросов – и на Большого Ската пойдем. А что?
– Да так, – теперь уже пожал плечами я. – Думаю – куда мне дальше направиться. Расскажи про Большого Ската и кого туда пускают.
– Стой! – Она аж подскочила. – А со мной ты что, не собираешься? Ты в Судьбу не веришь или в Десницу Господню? Нас же не просто так вместе свело.
Я даже усмехнулся такой простоте, затем сказал:
– Ну сама посуди – у тебя есть своя жизнь, дело, прочее. Кто я там? Никто. У тебя там дядя теперь всем заправляет? Как ты ему объяснишь, кто я такой и откуда взялся? Да и подумать могут плохо: ты все же до невест не доросла.
– Стоп! – Она выставила правую руку ладонью в мою сторону, словно действительно останавливая. – Если ты взялся меня защищать, то я могу на Завете поклясться, что отец тебя пригласил мне в телохранители.
– Это почему? – не понял я такой логики.
– Потому что если во всем этом Десница Господня, то это власть, которая выше отцовской. А значит, если бы отец был рядом, то волей Божией он так бы и поступил. Верно?
– Во как! – поразился я такому заключению. – Ничего себе.
– А вот так, – сказала она. – И вообще я не хочу, чтобы дядя всем командовал. Он хоть отцу и брат, но я его не люблю. А так он становится старшим, а у него трое детей от двух жен. Зачем я там?
– Ну а я что смогу сделать?
– Если я поклянусь, что отец сделал тебя ответственным за меня, то тогда ты сможешь говорить за меня, если надо.
– И что это даст? – не понял я.
– Мне нет шестнадцати, – пояснила она. – Дядя обязан взять меня под опеку, и он может решать за меня, что мне делать и как мне жить, у него родительская власть будет. А за тот год, что ему останется править делом, он что угодно может сотворить.
Хм… тут грех спорить. Если там дядя такой живчик и у него своих «семеро по лавкам», то лучше способа перетащить одеяло на себя у него и не будет. «Иди, милочка, погуляй, пока тут дядя бухгалтерией занимается». Я на таких родственников-партнеров насмотрелся. Они мне по работе часто попадались. И хрен что потом из них вытащишь обратно.
– И что ты можешь сделать? – уточнил я.
– Если отец последней волей поручил тебе за мной присматривать, то ты можешь говорить от моего имени и в моем интересе. И никто тебе ничего не скажет.
– Но отец-то этого не поручал мне, – сказал я. – Я его даже не знал – и сразу попадусь на вопросах.
– А я тебе все расскажу о нем, – ответила Вера, скрестив руки на груди.
Куртку она сняла, оставшись в чем-то вроде майки без рукавов из тонкого полотна, и я удивился, обратив внимание, какие у нее мускулистые руки. Интересно, тут все подростки такие крепкие? Может, мы чего-то там в своей действительности не понимаем?
– Ну хорошо, расскажешь, – кивнул я. – Но ведь это неправда, и ты совсем не знаешь меня. А если я сам хочу тебя ограбить или обокрасть? А ты зовешь меня с собой.
– А я в это не верю, – ответила она. – Нас и так ограбили и почти всех убили. Не стал бы Господь посылать туда еще одного злодея. Не сделаешь ты этого.
– Не сделаю, верно, – кивнул я. – И за приглашение спасибо. Тех денег, что ты мне заплатила, хватит на новую одежду?
– Одежду? – не поняла она.
– А что, никто не узнает вещей твоего отца? И как мы объясним то, что они на мне, – он поручил тебя моей заботе и снял с себя все?
– А… ну да… – сообразила она. – Хватит. Мы же еще лошадей продадим и поделим деньги: лошади все равно на шхуну не влезут. Они дорогие – там тебе на все хватит. – Затем подумала и добавила: – И все равно ты не имеешь права меня бросать. У меня никого не осталось, а еще я встретила тебя, да еще с такой тайной, какую не знает никто во всем мире. И ты хочешь теперь от меня уйти? Это даже нечестно!
– Ладно, ладно, не уйду… – отболтался я, укорив себя за то, что забыл про такой банальный фактор, как детское любопытство. Так она просто и отстанет, держи карман шире.
На этом разговор и закончился. Доели в молчании, затянули подпруги лошадям да и поехали дальше. Поскольку в седле я держался все лучше, Вера перевела коней на легкую рысь, резко ускорив скорость нашего продвижения. Говорить стали мало – больше по сторонам смотрели, чтобы неприятностей не проспать, но все было спокойно и тихо. Из-под копыт, равномерно шлепающих по влажной земле, летели комья глины, поскрипывало седло у меня под задницей, орали птицы в джунглях. А я погрузился в размышления на тему «И куда я все же влип?». Но почему-то, против всех законов логики, в результате решил, что если какой-то дядя решит ребенка ограбить, то я ему, козлу, матку выверну, независимо от наличия на то воли Божьей. И если он подумает, что в таких делах я ничего не понимаю, то тут он глубоко ошибется. Я его еще и поучить могу… премудростям корпоративного передела.
* * *
Еще одну ночевку в пути мы устроили – все же медленно двигались, со всеми предосторожностями. Но никого не встретили, разве что я впервые увидел упомянутого лесного кота – любителя рычать по ночам. К моему удивлению, это оказалась могучая зверюга, размерами и комплекцией напоминающая ягуара, только расцветкой – вылитый наш дворовый полосатый Васька, любитель поурчать и погоняться за птицами. Зверь сидел на дереве, выросшем на высокой скале, и оттуда презрительно наблюдал за нами, щуря желтые глаза с вертикальным зрачком и свесив полосатый хвост.
– Стрельнешь? – спросила Вера, оживившись.
– Зачем? – удивился я.
– Шкура дорого стоит, – пояснила она. – В Новой Фактории продашь.
– Ну ты, купеческа дочь… – усмехнулся я. – Практичная какая. Привыкай, что не все на продажу. Вон он какой, величественный. Пусть живет и тут порядок наводит, как ему нравится.
– Как хочешь, – пожала плечами девчонка. – Вон объездчики, кстати.
Действительно, навстречу нам шагом ехали три всадника на таких же низкорослых крепких лошадках, какими мы у негров разжились. Все одеты разномастно, но у каждого на рукаве красная повязка, как у дружинника или у дежурного по части, к примеру. И у каждого же поперек седла был ловко и привычно уложен карабин.