«Перенти» без груза легко вырвался на вершину, я почти вплотную прижался к багги, надеясь в случае чего прикрыться ею и сдать назад. Противника в поле зрения не было.
Я запросил по радио братьев, наблюдают ли противника они, но Маноло сказал, что не видят никого, потому что виляют между холмами и видимость ограничена.
— Держи гребень!
Крикнув это Дмитрию, я выскочил из-за руля, закинув ремень «сто третьего» на шею, и подбежал к DPV. Стрелок в этой машине сидел выше водителя, почти за спиной. Я вскочил на трубчатую раму вездехода, отстегнул ремень и рванул обмякшее тело пулемётчика из ковшеобразного сиденья. Так рванул, что чуть плечо из сустава не вылетело. Труп тяжело упал в траву, а я прыгнул на его место, больно ударившись коленом о непривычно низко расположенный пулемёт. Схватил его за рукоятки, повёл влево-вправо вязко двигающийся шарнир. Всё непривычно, рукоятки расположены по бокам массивной ствольной коробки, да ещё и горизонтально. Клавиша спуска под большим пальцем. Ну это не страшно, это как акселератор на квадроциклах, запомню.
Уже лучше. Один тяжёлый и один единый пулемёты против двух тяжёлых и безоткатки. Но безоткаткой действовать можно только с места, а на таком расстоянии шансы единого пулемёта и крупнокалиберного если не уравниваются, то сближаются.
Через несколько секунд над гребнем появилась голова стрелка в кузове внедорожника, «лендровера». Он увидел нас, не понял, что именно видит, потому что одна машина была их, а другая — противника, и что всё это значило, до него сразу не дошло. Противник двигался по нашим следам, поэтому я резко перекинул прицел туда, где с вершины холма в нашу сторону вели следы «перенти», и когда «ленд» показался целиком, нажал на спуск.
У М2, оказывается, два спуска, и я нажал не на тот, который нужно. Бухнул одиночный выстрел — и всё. Автоматический огонь — другая клавиша. Поэтому первой ударила по ним очередь Дмитрия. Однако и одной хватило для того, чтобы водитель сделал самую непростительную ошибку в этой ситуации — нажал с перепугу на тормоз, вместо того, чтобы утопить газ до пола и попытаться выйти из-под огня маневром. И во внедорожник забарабанили уже две очереди, из обоих пулемётов, как струи из двух шлангов, выбивая искры и осколки.
Стрелок за турелью было спохватился, даже успел открыть ответный огонь, хоть и не точный, но в него попало сразу несколько пуль. Его оторвало от турели страшным ударом и выбросило из машины, а массивную трубчатую конструкцию турели с поворотным кругом выбило из креплений вместе с закреплённым в ней пулемётом.
— Остальных держим!
— Есть!
Но остальные не показывались. Мы вертели головами, оглядывались — никого. Значит, укрылись и ждут нас. Другого объяснения быть не может. Это если на первый взгляд. Потому как оказалось, что может — две машины противника показались через несколько минут, вдалеке. Выбрались на дорогу и взяли курс на Угол, в противоположную от нас сторону. Это же грабители, соображать надо. Смертный бой им ни к чему, прибыли от него нет. Напали, получили по зубам — и пошли к себе на базу зализывать раны и караулить добычу попроще.
А с Углом и Проходом этим надо что-то делать. Скоро здесь будет совсем не проехать. Просто заповедник бандитский. Словно со всей Новой Земли ублюдки здесь собрались.
Связался по радио с братьями Рамирес, дал отбой тревоги, направил их к нам. Хлопнул шашкой с зелёным дымом, бросил её в траву, чтобы направление обозначить, и полез осматривать DPV, выкинув из кресла убитого водителя. Не повезло с трофеями. Хоть и не загорелся, но бронебойными его изрядно попортило. И двигатель разбит, и коробка передач, и система охлаждения. А жаль, жаль, интересная машинка.
Вскоре подъехали «лендровер» и «унимог». Мы начали снимать оружие и турели, собирать трофеи. Кое-что взяли всё же, хоть и ни единой машины. «Ленду» я очередью весь мотор развалил — лупил куда попало. А «ленд» почти новый, в рейдовом исполнении. А так взяли два М2 тяжеленных с почти тысячью выстрелов боекомплекта. Один М60 и тысячу двести в лентах к нему. Те же М2, хоть и старьё невероятное, ещё самого господина Браунинга конструкция, в Первую мировую изобретённые и в тридцатых годах модернизированные, но пулемёты неплохие, надёжные. Можно каждый продать тысяч так по пять-шесть, а то и больше. И М60 — хоть и дрянь, но тоже стоит чего-то. А у Билла фотокамера цифровая оказалась: сняли убитых, каждого отдельно. Предъявим Ордену — пускай платит. Дмитрию не меньше шести тысяч полагается. А скорее всего — восемь, моих тут только один, в кабине «лендровера», а все остальные — его результат.
Затем забросили в кузов семь стволов стрелкового автоматического, все — болгарские АК и РПК. И пистолетов пять — сколько собрали. Пистолеты все разные, но не старьё и не дешёвка, так что тоже товар. Патронов немало, даже цинки нераспечатанные нашлись в «лендровере» — наши, демидовские. Радиостанции целыми осталась и в DPV, и в «ленде»: тоже свинтили — пригодятся. С «ленда» даже колёса сняли: Джо купит, благо резина вполне новая. Взяли четыре новеньких трансивера с гарнитурой. Гарнитура — это наушник и микрофон. Микрофон на горле, наушник — где положено, в ухе. Это пригодится тоже. Нам тут не до жиру, чтобы такое богатство бросать. И шесть канистр с соляркой перегрузили, тоже хорошо. И солярку используем, и канистры пригодятся. Всё пригодится. «Что там, верёвочка? Давай и верёвочку!» — как говаривал гоголевский персонаж.
Закончив сбор трофеев, опять построились в колонну и пошли обратно, на Дорогу.
В Аламо въехали вечером, быстро прошли блокпост на въезде. Спутники мои поехали в отель устраиваться: все, кроме Дмитрия, тут не впервые, дорогу знают. А я домой помчался. Ох, как я торопился. Тормознул прямо перед магазином, так что пыль из-под колёс облаком половину улицы накрыла, вывалился из кабины — и прямо внутрь, в дверь.
Бонита моя, прекрасная как сама жизнь, стояла, открыв рот от такого шума и треска, прямо перед прилавком. Подбежал, схватил, прижал к себе, сгрёб так, чтобы всю, целиком обнять, целую, у самого аж дыхание перехватило. Свет в глазах меркнет. Как же я по тебе тосковал, Amor моя единственная!
Чувствую — у неё спина вздрагивает. Плачет, что ли? Пытаюсь в лицо заглянуть, а она его прячет у меня в груди, в разгрузке корявой и угловатой. Поймал её всё же, поднял лицо, а у неё в огромных глазах — огромные слёзы.
— Чего ревёшь?
— Сам дурак.
Поговорили, в общем.
Плюнули на торговую порядочность, магазин закрыли. Машину во двор загнали, и имущество трофейное заставила она меня всё же перетащить в магазин. А потом со своим сидором и оружием наверх поскакал, как и не устал вовсе.
Нет, всё же у человека должна быть любимая женщина и свой дом, куда хочется возвращаться. Пусть у нас дом не поймёшь где — то ли в ППД, на зелёной улочке с маленьким двориком, то ли в Аламо, где второй этаж над магазином объединен в одно светлое и солнечное пространство. Нет, не так. Дом — это там, где твоя любимая женщина, и даже если вы спите вдвоём в саванне, в кузове машины, то там твой дом в этот момент. Или нет, не так. Дом — это там, куда вам хочется вернуться вдвоём. Или там, где хочется быть вдвоём. Да, так точнее, пожалуй.