— Да, труднее, чем я думал, — признался Клаус. — А что ты нашла, Фиона?

Фиона не отозвалась.

— Фиона! — снова окликнул Клаус, и все Бодлеры обернулись и посмотрели на неё. Однако она смотрела не на Бодлеров. Взгляд её был устремлён куда-то мимо, и глаза её за треугольными очками расширились от страха. — Фиона! — В голосе Клауса прозвучала тревога. — Что ты такое нашла?

Фиона сглотнула и показала пальцем на песчаный берег.

— Мицелий, — еле слышно прошептала она, и Бодлеры, тоже взглянув в сторону воды, поняли, что она имеет в виду.

Из песка быстро и бесшумно прорастали стебли и шапочки медузообразного мицелия — гриба, который Фиона описывала Бодлерам ещё на «Квиквеге». Невидимым нитям мицелия, соответственно описанию в книге, полагалось прибывать и убывать, и, как раз когда дети оказались в этой странной пещере, нити прятались под землёй. Но сейчас пришло время прибывать, и грибы начали прорастать вдоль всего берега и даже вдоль гладких, выложенных плиткой стен. Сперва показалась горстка ростков — темно-серого цвета с черными пятнышками на шапочках, как будто их обрызгали чернилами. Но дальше — больше: безмолвная смертоносная толпа высыпала на берег и словно смотрела на детей неподвижным взглядом. Грибы пока что отважились взобраться только до середины склона и, казалось, не собирались одолевать детей — пока, во всяком случае. Однако, по мере того как мицелий прибывал, весь берег покрывался зловещими грибами, и Бодлерам в ожидании убывания оставалось лишь, сбившись в кучку, в свою очередь уставиться с ужасом на ядовитое скопище грибов. Толпы их все прибывали и заполняли берег, громоздились друг на друга и как будто расталкивали друг друга, чтобы хорошенько рассмотреть перепуганных детей. Поиски сахарницы, может, и составляли полдела, но сейчас, когда бодлеровские сироты попали в ловушку, другая половина дела внушала гораздо, гораздо большую тревогу.

Глава седьмая

Слово «вшивый», как и слова «волонтёр», «пожар», «департамент» и многие другие, имеющиеся в словарях и прочих важных документах, повторяю, слово «вшивый» имеет целый ряд значений. Чаще всего это слово употребляется в значении «плохой, паршивый», и именно в этом смысле оно определяло многое в истории жизни бодлеровских сирот, начиная от зловещих запахов Паршивой Тропы, по которой когда-то брели дети, и до паршивого путешествия вверх-вниз по Мёртвым Горам в поисках штаб-квартиры Г. П. В. Существует также медицинское значение слова «вшивый», а именно «кишащий вшами». В этом смысле слово это ни разу не появлялось в моем исследовании, хотя не исключено, что ввиду усиливающейся нечистоплотности Графа Олафа ещё представится случай употребить его. «Кишащий» в свою очередь означает «битком набитый». Например, Граф Олаф был битком набит коварными замыслами. «Квиквег» был битком набит металлическими трубками. А можно и так: «весь мир кишит непостижимыми тайнами». Именно об этом значении слова и размышляли бодлеровские сироты, когда, прижавшись друг к другу под таинственными светильниками в Гроте Горгоны, они вместе с Фионой наблюдали за прорастающими из песка грибами. По мере того как их становилось все больше и место буквально кишело медузообразным мицелием, дети вспоминали, чем ещё за свою жизнь они бывали снабжены в изобилии. Жизнь их изобиловала тайнами, начиная с тайны букв «Г.П.В.» и кончая тайной, касающейся их будущего, и каждая тайна громоздилась одна на другую, точно стебли и шапочки ядовитых грибов. Их жизнь изобиловала опасностями, начиная с тех, с которыми дети столкнулись высоко в горах и глубоко под домами, и кончая опасностями, с которыми они сталкивались в самом городе и за его пределами, в Пустошах. Опасности исходили как от злобных негодяев, так и от добрых людей, которые плохо разбирались в ситуации. Жизнь их кишмя кишела всем что ни есть паршивым — от гнусных личностей до отвратительной еды, от устрашающих мест до ужасающих обстоятельств, от ужасных неудобств до неудобных ужасов, и казалось, жизнь их всегда будет изобиловать чем-то паршивым — паршивыми днями и паршивыми ночами, даже если все паршивое, изобилующее в их жизни, сделается по ходу сменяющих друг друга паршивых, изобилующих паршивостью мгновений менее паршивым, менее изобилующим всем паршивым. Но пока что с каждым новым паршивым грибом пещера всё больше и больше изобиловала паршивостью, так что все это сделалось почти невыносимым для бодлеровских сирот.

— Паршиво, — выпалила Солнышко.

— Да, новость не из приятных, — согласился Клаус. — Фиона, как ты думаешь, мы уже отравились?

— Нет, — уверенно ответила Фиона. — Спорам до нас не достать. Пока мы находимся в самом дальнем конце пещеры Грота и пока грибы не продвинулись дальше, мы в безопасности.

— Кажется, они перестали приближаться. — Вайолет показала на ряды пятнистых шапочек, и остальные волонтёры убедились, что она права. Кое-где ещё выскакивали отдельные грибы, но они перестали надвигаться на детей.

— Наверное, мицелий дальше не вырос, — проговорила Фиона. — Нам очень повезло.

— А я как-то не ощущаю, что нам повезло, — заметил Клаус. — Я ощущаю себя в ловушке. Как мы отсюда выберемся?

— Способ у нас один, — ответила Вайолет. — Единственный путь назад, к «Квиквегу», идёт через грибы.

— Но если мы будем продираться через грибы, — возразила Фиона, — мы скорее всего будем отравлены. Споре ничего не стоит проскользнуть в водолазный костюм.

— Противояд? — спросила Солнышко.

— Да, я могла бы отыскать в моей микологической библиотеке какое-нибудь лечебное средство, — отозвалась Фиона. — Но лучше не рисковать. Надо попытаться выйти другим путём.

С минуту все четверо вглядывались в черноту у себя над головой. Вайолет нахмурилась и приложила руку к влажным и скользким плиткам на стене. Другую руку она сунула в водонепроницаемый карман водолазного костюма и вытащила ленту, чтобы завязать волосы.

— Сможем ли мы выйти через этот ход? — усомнился Клаус. — Удастся тебе изобрести что-то такое, что бы помогло нам выбраться?

— Штуковина, — проговорила Солнышко, имея в виду «Тут в песке полно материалов».

— Не в материалах дело, — отозвалась Вайолет и вгляделась наверх, в темноту. — Мы сейчас под водой, на большой глубине. До поверхности, возможно, мили и мили. Любое самое лучшее альпинистское снаряжение за столь долгий путь износится. И тогда мы грохнемся вниз с большой высоты.

— Но кто-то ведь пользуется этим ходом, — настаивал Клаус. — Иначе зачем было его строить.

— Все это не важно, — отрезала Фиона. — Мы все равно не полезем наверх. Нам надо вернуться на «Квиквег», а то отчим будет волноваться, куда мы подевались. И в конце концов наденет водолазный шлем и отправится выяснять…