— Греспо, — заметила Солнышко, имея в виду примерно «Смотрите-ка, известь начала уже порядком размываться».
— Здорово, — отозвался Клаус. — Вайолет, если твое изобретение спасет нам жизнь, это будет твой лучший подарок на мой день рождения, даже если считать сборник финской поэзии, который ты мне подарила в мои восемь лет.
Вайолет зевнула:
— Кстати о поэзии — почему мы пере-стали обсуждать двустишия Айседоры Квегмайр? Мы так и не вычислили, где спрятаны тройняшки, и, кроме того, когда разговариваешь, легче не заснуть.
— Отличная идея, — похвалил Клаус и прочел наизусть:
Фамильные камни — причина ужасного плена.
Однако друзья нас найдут и спасут непременно.
Невольно молчим мы и ждем, чтоб рассвет наступил.
Тоскливый безмолвствует клюв в ожидании крыл.
А если хотите быстрей нас избавить от бед,
Найдите в начале стихов долгожданный ответ.
Бодлеры выслушали стихи и принялись занимать свои мысли всеми возможными способами, которые помогли бы им разгадать смысл стихов. Вайолет держала наклонно поднятую скамейку, но все ее мысли были сосредоточены на вопросе: почему первое двустишие начиналось со слов «Фамильные камни — причина ужасного плена», ведь Бодлеры и без того давно знали про наследство Квегмайров. Клаус лил воду из кувшина, чтобы она стекала по стене, но все его мысли были сосредоточены на словах «Найдите в начальных словах долгожданный ответ» и на том, что Айседора имела в виду. Солнышко следила за хлебом, раз за разом впитывавшим воду, но мысли ее крутились вокруг второй строки двустишия, а главное — вокруг слова «клюв». Трое Бодлеров трудились до утра, используя растворяющее изобретение Вайолет и беспрерывно обсуждая стихи Айседоры. И если они сильно продвинулись в растворении извести, скреплявшей кирпичи в стене камеры, то разгадывание стихов Айседоры не сдвинулось с места.
— Может, вода и одна из самых могучих сил на Земле, — проговорила Вайолет, когда рано утром послышался шум крыльев прибывающих в дальние кварталы ворон, — но зато поэзия, пожалуй, самая непонятная. Мы гадаем и гадаем и все равно не можем догадаться, где Квегмайры.
— Не мешало бы еще раз получить бога из машины, — сказал Клаус. — Если в самое ближайшее время не подвернется что-то полезное, нам не спасти наших друзей, даже если самим и удастся сбежать отсюда.
— Тс! Тс! — неожиданно раздалось из-за окошка, и дети так перепугались, что разроняли все растворяющие устройства. Они взглянули вверх и увидели за прутьями чье-то неясное лицо. — Эй, Бодлеры! — прошептал голос.
— Кто там? — шепнула в ответ Вайолет. — Нам не видно.
— Это я, Гектор. Считается, что я сейчас делаю утреннюю работу в центре, но я прокрался сюда.
— Вы можете нас отсюда выпустить? — спросил Клаус шепотом.
Несколько секунд дети не слышали ничего, кроме бормотанья ворон, плещущихся в Птичьем Фонтане. Затем они услышали вздох.
— Нет, — ответил Гектор. — Единственный ключ от тюрьмы у Капитана Люсианы, а стены тут сделаны из прочного кирпича. Пожалуй, мне не удастся вас отсюда вызволить.
— Дейла? — спросила Солнышко.
— Сестра спрашивает, сказали ли вы Совету Старейшин, что в ночь убийства Жака мы были с вами, так что не могли совершить этого преступления?
Снова последовало молчание.
— Нет, — наконец ответил Гектор. — Сами знаете, я так робею в их присутствии, что не в состояний говорить. Мне хотелось выступить в вашу защиту, когда Детектив Дюпен обвинил вас в убийстве. Но как взглянул на вороньи шляпы, так рта не мог открыть. Но я придумал кое-что, чтобы помочь вам.
Клаус пощупал стенку. Изобретение Вайолет дало ощутимый результат — известь размякла, но гарантии, что они успеют выбраться из тюрьмы до того, как явится толпа горожан, по-прежнему не было.
— И что же вы придумали? — спросил Клаус.
— Я подготовлю автономный летучий дом к полету, — ответил Гектор. — Я буду ждать в сарае всю вторую половину дня, и если вам удастся каким-то образом бежать, мы улетим вместе.
— О'кей, — проговорила Вайолет, хотя, по правде говоря, она ожидала от вполне взрослого человека какой-то более реальной помощи. — Мы как раз пытаемся сейчас совершить побег, так что, возможно, нам это и удастся.
— Ну если вы собираетесь сбежать прямо сейчас, мне лучше уйти, — проговорил Гектор. — Мне не хочется неприятностей. На тот случай, если вам не удастся бежать и вас сожгут на костре, я хочу, чтобы вы знали — мне было очень приятно с вами познакомиться. Ах да, чуть не забыл. — Гектор просунул пальцы между прутьями, и на пол упал комок бумаги. — Еще одно двустишие, — добавил он. — Я ничего не понял, но, может, вам оно принесет пользу. До свидания, дети. Надеюсь, что мы с вами еще увидимся позднее.
— До свидания, Гектор, — с хмурым видом отозвалась Вайолет. — Я тоже надеюсь.
— Пока, — пробормотала Солнышко.
Гектор подождал немного, когда Клаус тоже попрощается, но, не дождавшись, молча ушел. Шаги его затихли, смешавшись с бормотаньем и плесканьем ворон. Вайолет и Солнышко обернулись к брату, удивленные его невежливым поведением, хотя визит Гектора их тоже настолько разочаровал, что невежливость Клауса была вполне объяснима его раздосадованностью. Но, взглянув на брата, они поняли, что дело не в досаде. Глаза среднего Бодлера были прикованы к последнему двустишию Айседоры, и в разгорающемся утреннем свете, проникающем в Камеру-Люкс, сестры увидели на лице брата широкую улыбку. Вы улыбаетесь, когда что-то вас занимает, скажем, вы читаете увлекательную книгу или видите, как кто-то вам несимпатичный облил себя всего апельсиновым лимонадом. Но в тюрьме не было книг, и Бодлеры старались не пролить ни капли воды зря, когда использовали растворяющее изобретение. Поэтому сестры Бодлер поняли, что брат улыбается по какой-то другой причине. Он улыбался, занятый своими мыслями, так как у него возникла новая идея. И когда он дал сестрам прочесть последние стихи, те быстро догадались, в чем состоит его идея.
Среди этих слов — напрягите внимательный глаз —
Секрет Г.П.В. и друзья ваши близко от вас.
— Разве это не чудесно? — улыбаясь, проговорил Клаус, когда сестры прочли четвертое двустишие. — Разве это не бесподобно?
— Уайбон, — откликнулась Солнышко, желая сказать «Скорее непонятно, чем бесподобно. Мы все равно не знаем, где Квегмайры».
— Нет, знаем, — возразил Клаус, доставая из кармана остальные бумажки со стихами. — Обдумайте все три двустишия по порядку, и вам станет ясно, что я имею в виду.
Фамильные камни — причина ужасного плена.
Однако друзья нас найдут и спасут непременно.
Невольно молчим мы и ждем, чтоб рассвет наступил.
Тоскливый безмолвствует клюв в ожидании крыл.
А если хотите быстрей нас избавить от бед,