— Тут два имени, — подтвердила Вайолет. — Одно — Аль Фонкут.
— Это который написал ту противную пьесу, в которой Граф Олаф заставил нас участвовать, — напомнил Клаус.
— Да, знаю, но второе имя мне незнакомо: Ана Грамма.
— Ну, раз Квегмайры расследовали злодейский умысел Графа Олафа, это может быть кто-то из его помощников.
— Вряд ли крюкастый, — усомнилась Вайолет, — и не лысый с длинным носом. Ана — не мужское имя.
— Может, оно принадлежит одной из на-пудренных женщин, — предположил Клаус.
— Орландо! [1] — выкрикнула Солнышко, что означало «Или тот, который не то мужчина, не то женщина».
— Или кто-то, кого мы еще не встречали. — Вайолет вздохнула и перешла к следующему листку. — Эта страница цела, но тут только длинный список дат. Получается, как будто нечто происходило каждые три месяца.
Клаус взял самый маленький обрывок и показал сестрам. Глаза его за стеклами очков сделались очень грустными.
— Здесь стоит только одно слово: «пожар», — произнес он тихо, и все трое Бодлеров повесили головы. С каждым словом у людей что-то связано, то есть у них возникает подсознательная ассоциация, а попросту говоря, определенные слова заставляют вас думать о каких-то определенных вещах, даже если вам этого не хочется. Так, слово «пирог» вызывает в памяти ваш день рождения. А слова «тюремный надзиратель» могут напомнить о человеке, которого вам давно уже не приходилось видеть. Слово «Беатрис» вызывает в моей памяти волонтерскую организацию, которая погрязла в коррупции, а слово «полночь» напоминает мне о том, что я должен побыстрее писать эту главу, пока я не утонул. У Бодлеров было множество подсознательных ассоциаций со словом «пожар», и все до одной неприятные. Слово это навело детей на мысль о Хэле, который упоминал про сникетовские пожары, когда они днем работали в Хранилище Документов. Слово «пожар» напомнило им также о Дункане и Айседоре Квегмайрах, чьи родители и брат Куигли погибли во время пожара. И, конечно же, слово «пожар» вызвало в их памяти пожар, который уничтожил их дом и с которого начались злополучные странствия, приведшие их в недостроенное крыло больницы. Дети сидели, прижавшись друг к другу, закутанные в тряпье, и думали обо всех пожарах в их жизни и обо всем, что рождало подсознательные ассоциации, и чувствовали, как холод сковывает их снаружи и изнутри.
— В том досье должны содержаться ответы на все загадки, — сказала наконец Вайолет. — Необходимо выяснить, кем был Жак Сникет и почему у него была такая же татуировка, как у Графа Олафа.
— И почему его убили, — добавил Клаус, — и еще раскрыть тайну букв Г.П.В.
— Мы! — сказала Солнышко, что значило «И надо узнать, почему в досье есть наша фотография».
— Мы должны найти это досье, — заключила Вайолет.
— Сказать легче, чем сделать, — возразил Клаус. — Хэл специально нас предупредил, чтобы мы не трогали бумаг, с которыми не работаем, а он все время рядом с нами в Хранилище.
— Значит, надо придумать какой-то способ, — заключила Вайолет. — А сейчас постараемся выспаться как следует, чтобы утром встать бодрыми и попробовать завладеть документом «сникетовские пожары».
Клаус и Солнышко кивнули и постарались устроить из тряпок подобие постели, Вайолет погасила один за другим фонарики, и трое Бодлеров проспали, прижавшись друг к другу, остальную часть ночи, насколько это было возможно на грязном полу, под порывами холодного ветра, продувавшего их столь неподходящее жилье. Утром они позавтракали остатками фруктового салата, перешли в достроенную половину здания, осторожно спустились по бесконечным ступеням мимо динамиков и запутанных планов, и, когда добрались до Хранилища, Хэл был уже там и отпирал шкафы ключами из своей большой связки. Вайолет с Клаусом тут же принялись раскладывать информацию, которая поступила ночью через лоток, а Солнышко тут же пустила в ход зубы, сосредоточившись на тех шкафах, которые следовало открыть. Но мысли Бодлеров были сосредоточены не на сортировке разных документов, не на запертых шкафах с разными папками, а на одном-единственном досье.
Почти ко всему на свете применимо выражение «легче сказать, чем сделать», ко всему, кроме «Клара украла у Карла кларнет», — это сделать легче, чем сказать. Но каждый раз, как жизнь напоминает вам, что легче сказать, чем сделать, вас это огорчает. Водворяя бумагу, содержавшую информацию о каракатице, в шкаф под буквой «М» (Моллюски), Вайолет сказала себе: «Сейчас я пройду по проходу „С“ и посмотрю Сникета», но Хэл был уже тут как тут, стоял в проходе «С» и расставлял изображения Собачьих ошейников, и Вайолет не удалось сделать то, что собиралась. Убирая перечень наперстков разного типа в шкаф под буквой «П» (Предохранение пальцев), Клаус сказал себе: «Сейчас пойду по проходу „П“ и поищу Пожары». Но к этому времени Хэл тоже успел перейти туда и отпирал шкаф, чтобы привести в порядок биографии знаменитых Польских поваров. Солнышко же, орудуя зубами, чтобы открыть один из запертых шкафов в проходе «Б», в то же время думала, не здесь ли находится нужный им документ на букву «Б» (Бодлеры). Но когда наконец после ленча замок был сломан и младшая из Бодлеров открыла дверцу, она увидела, что шкаф абсолютно пуст.
— Ноль, — сказала она, когда дети собрались в проходной комнате на короткий фруктовый перерыв.
— У меня тоже, — сказал Клаус. — Да и как тут завладеешь документом, когда Хэл вечно торчит рядом.
— Может, нам просто попросить его самого найти для нас досье? — предложила Вайолет. — В обыкновенной библиотеке нам помогла бы библиотекарь, а в Хранилище Документов, вероятно, следует просить Хэла.
— Спрашивайте у меня что угодно, — сказал Хэл, открывая дверь в проходную комнату, — но сперва я у вас кое-что спрошу. — Он подошел поближе и ткнул пальцем в один из фруктов. — Это слива или хурма? Зрение у меня, боюсь, уже не то, что прежде.
— Слива, — ответила, подавая ему сливу, Вайолет.
— А-а, прекрасно, — Хэл оглядел сливу, проверяя, нет ли пятен. — Я как раз не в настроении есть хурму. Так в чем состоит ваш вопрос?
— Нас интересует один документ, — осторожно начал Клаус, не желая вызвать у Хэла подозрения. — Я знаю, что документы читать не полагается, но, если нам это очень нужно, нельзя ли сделать исключение?
Хэл откусил кусочек сливы и нахмурился.
— Зачем вам читать именно этот документ? Дети должны читать веселые книжки с яркими картинками, а не официальную информацию из Хранилища Документов.
— Но нам нужна именно официальная информация, — вмешалась Вайолет, — а мы так заняты раскладыванием бумаг, что не успеваем их читать. Поэтому мы и надеялись взять одну из них с собой и почитать дома.
Хэл покачал головой.
— Канцелярская работа — самое важное, что мы делаем в нашей больнице, — сурово ответил он. — Вот почему бумаги разрешено выносить из Хранилища только по особо важным причинам. Например…