Она не договорила, но ей и не требовалось договаривать фразу до конца. Все трое понимали, что ради возможности выяснить, уцелел ли кто-то во время пожара, стоило рискнуть и остаться тут.
— Сандовер, — проговорила Солнышко, имея в виду «Значит, остаемся тут».
— Так и быть — на эту ночь, — сдался наконец Клаус. — А где мы спрячемся? Если где-нибудь не укрыться, нас могут узнать.
— Ургон? — вопросительно произнесла Солнышко.
— Нет! Люди в фургонах работают на Мадам Лулу, — возразил Клаус. — Кто знает, захотят ли они нам помочь?
— У меня идея. — Вайолет подошла к багажнику, подняла крышку, которая издала «кряк», и заглянула внутрь.
— Чушь! — выпалила Солнышко. Она хотела сказать «По-моему, Вайолет, это не очень здравая идея».
— Солнышко права, — поддержал ее Клаус. — Олаф со своими пособниками могут вернуться в любой момент, чтобы взять вещи из багажника. Там нельзя прятаться.
— А мы и не станем прятаться. Ведь Олаф и члены его труппы никогда не прячутся, а их все равно не узнают. Мы замаскируемся.
— Габроха? — спросила Солнышко.
— Почему не получится? — отозвалась Вайолет. — Олаф постоянно меняет обличья, и ему удается всех обмануть. Если нам удастся обмануть Мадам Лулу и она примет нас за кого-то другого, мы сможем остаться тут и получить ответы на наши вопросы.
— Рискованный план, — заметил Клаус, — но прятаться не менее рискованно. За кого мы себя выдадим?
— Давайте посмотрим, какие здесь есть костюмы, — предложила Вайолет, — может, что-то и придумаем.
— Придется не смотреть, а пробовать на ощупь, — сказал Клаус. — Что тут увидишь в такой темноте?
Бодлеры выстроились перед багажником и запустили в него руки. Как вы, на-верное, знаете сами, когда копаешься в чужих вещах, неизбежно узнаешь об их владельцах много интересного, о чем раньше не подозревал. Вы, скажем, просматриваете письма, полученные вашей сестрой в последнее время, и вдруг узнаете, что она собирается бежать с эрцгерцогом. Или вы роетесь в чемоданах, принадлежащих попутчику в поезде, и выясняете, что сосед тайно фотографировал вас последние полгода. Недавно я заглянул в холодильник одной моей недоброжелательницы и узнал, что она либо вегетарианка, либо притворяется ею, либо у нее в гостях несколько дней жила вегетарианка. Так и Бодлеры, роясь в олафовском багажнике, открыли много неприятного для себя. Вайолет нащупала часть бронзовой лампы, знакомой ей по тем временам, когда они жили с Дядей Монти, и поняла, что Олаф, мало того что убил их несчастного опекуна, еще и обокрал его. Клаус нашел большой мешок из-под покупок в модном бутике и выяснил, что Эсме Скволор все так же помешана на модной одежде, как и раньше. А Солнышко нашла пару колготок, усеянных опилками, и поняла, что Олаф так и не удосужился выстирать свой маскарадный костюм регистраторши. Но самым удручающим из всего, что узнали дети, обыскивая багажник олафовской машины, явилось невиданное обилие маскарадной одежды. Тут была и синяя шапочка, которую носил Олаф, изображая моряка, и бритва, которой он, очевидно, обрил себе голову, чтобы изобразить лаборанта. Дети обнаружили дорогие кроссовки, в которых Олаф щеголял в качестве учителя гимнастики, и спортивные туфли, которые носил, когда притворялся детективом. Но кроме того, дети нашли еще множество маскарадных костюмов, которых не видали раньше. У них создалось впечатление, что Олаф так и будет переодеваться, повсюду следуя за Бодлерами, и, появляясь в каждом новом месте в новом обличье, никогда не будет разоблачен.
— Мы можем переодеться буквально кем угодно, — сказала Вайолет. — Глядите, вот в этом парике я буду похожа на клоуна, а вот в этом — на судью.
— Да. — Клаус приподнял кверху маленький сундучок с несколькими ящичками. — Кажется, это гримировальный набор. Тут полно всяких фальшивых усов, бровей и даже парочка стеклянных глаз.
— Туичо! — Солнышко подняла длинную белую вуаль.
— Нет уж, спасибо, — сказала Вайолет. — Я один раз уже надевала эту вуаль, когда Олаф на мне чуть не женился. Больше не хочу. Да и откуда тут в Пустошах взяться невесте?
— Посмотри, какое длинное одеяние, — сказал Клаус, — оно подошло бы раввину, только вряд ли Мадам Лулу поверит, что ее среди ночи вздумал навестить раввин.
— Джинон! — провозгласила Солнышко, обматываясь с помощью своих четырех зубов спортивными брюками. Младшая из Бодлеров имела в виду что-то вроде «Все эти вещи мне очень велики». И она была права.
— Они даже длиннее, чем костюм в полоску, который тебе купила Эсме, — добавил Клаус, помогая сестре выпутаться из брюк. — Никто не поверит, будто пара спортивных штанов разгуливает сама по себе.
— Вся одежда нам велика, — заключила Вайолет. — Посмотрите на бежевое пальто. Если мне его надеть, я буду урод уродом.
— Уроды! — выкрикнул Клаус. — Вот оно!
— Оно — что? — спросила Солнышко.
— Мадам Лулу говорила, что в Шатре Уродов уродов не хватает. Если мы нарядимся во что-то уродское и скажем, что ищем работу, может, она наймет нас для участия в Карнавале?
— Но что они, собственно, делают, уроды? — поинтересовалась Вайолет.
— Я читал книжку про одного человека, его звали Джон Меррик. У него от рождения были ужасные физические недостатки и страшно уродливый вид. На од-ном карнавале его взяли и выставили напоказ в Шатре Уродов, и люди платили деньги, чтобы поглазеть на него.
— А зачем людям хочется смотреть на врожденное уродство? — проговорила Вайолет. — По-моему, это жестоко.
— Это и было жестоко, — ответил Клаус. — В мистера Меррика часто чем-нибудь кидали и всячески его обзывали. Боюсь, Шатер Уродов не очень приятный сорт развлечения.
— Казалось бы, кто-то должен положить этому конец, — сказала Вайолет. — Но и Графу Олафу тоже следовало бы положить конец, однако никто этого не делает.
— Радев. — Солнышко пугливо оглянулась. Под словом «радев» она разумела «Скоро покончат с нами, если мы поскорее не переоденемся».
Старшие мрачно кивнули в ответ.
— Вот нарядная рубашка, — сказал Клаус. — Вся в оборках и бантиках. А вот огромные штаны с меховыми манжетами.
— А мы сможем влезть в них вдвоем? — спросила Вайолет.
— Вдвоем? — удивился Клаус. — Да, наверное, сможем, если не снимать своей одежды, чтобы олафовская сидела плотнее. Каждый будет стоять на одной ноге, а другую спрячет внутрь штанины. На ходу придется прислоняться друг к другу, но может и получится.
— И с рубашкой поступим так же, — подхватила Вайолет. — По одной руке просунем в рукав, а другую прижмем под рубахой к себе.
— Но голову-то нам не спрятать, — напомнил Клаус, — и если у нас будут торчать обе головы, мы будем выглядеть как…
— …двухголовый человек, — закончила Вайолет, — а двухголовый человек — именно то, что требуется для Шатра Уродов.