– Нинка! – грозно сказала Инна. – Я серьезно говорю.
– Ладно, не поедем мы на такси, подождем автобуса, если уж ты так переживаешь.
– Не врешь?
– Вот те крест! – Нина торопливо взмахнула перстами, расцеловалась на прощание с Инной – и они с Лапкой вышли во двор. Несколько раз оглянулись – Инна еще долго махала им с лоджии, – а потом свернули за угол, и Нина облегченно вздохнула: – Ну что, на автобус?
Лапка только тяжелешенько вздохнула в ответ.
Это сущее безумие – тащиться сейчас по плохо освещенному подземному переходу, потом трястись от холода на остановке, тем более что уже около десяти, пока еще чего-то дождешься! Водители автобусов очень торопятся лечь пораньше, а Лапка вон еле на ногах стоит. Нехорошо, конечно, нарушать клятвы, но, может быть, бог простит ее один раз? Это ведь исключительно ради ребенка.
Она вскинула руку, и тотчас к обочине вильнул дохленький белый «москвичок».
– Подвезти? – В окошке показалось благообразное лицо, окаймленное седенькой бородкой. – Садитесь.
– До Звездинки сколько возьмете? – с опаской уточнила Нина.
– Дитя мое, я не калымщик, а профессор медицины, – усмехнулось лицо. – Брать деньги с женщины и ребенка – это нонсенс. Тем более что я еду именно на Звездинку. Садитесь, прошу вас.
Нина быстренько затолкала Лапку на заднее сиденье и села рядом. Профессор медицины благожелательно улыбнулся в зеркале – и добропорядочный «москвичок» рванул просто-таки с ковбойской лихостью.
Нина наклонила голову, пряча усмешку. Уж этот дяденька точно никакой не маньяк. Настоящий интеллигент, прямо профессор Преображенский из Булгакова! Так что смелым бог помогает. Вдобавок «Москвич» – ее любимая машина… с некоторых, очень давних пор. Нина чисто рефлекторно принюхалась – нет, только бензинчиком чуть-чуть несет, «Преображенский» не курит. Вообще сейчас все больше некурящих мужчин появляется, Антон, правда, покуривает, но изредка и только «дамские» сигареты с ментолом, причем у него принцип – не дымить в квартире, только на балконе, даже когда на улице под тридцать мороза. А вот Мальцев, тот милицейский капитан, не курил, и его помощник Храмцов, и от врача с побитым фельдшером пахло только больницей – карболкой, как писали в старых книгах…
– Уточните, куда именно вам на Звездинке, – подал голос деликатно молчавший доселе «Преображенский».
– Ой, уже Главпочтамт! – глянула в окно Нина. – Лихо мы!
– Не машина – зверь! – самодовольно сказал профессор. – Не правда ли?
– Воистину. Нам, пожалуйста, вон туда, дом девять.
– А я живу напротив бывшего Гипродора, в том доме, где бывший мебельный и бывшая химчистка. И всем говорю, что я из бывших! – «Москвич» тормознул так резко, что Нина с Лапкой клюнули спинки передних сидений. – Ой, извините.
– Да ну что вы, спасибо вам огромное.
– Дай бог здоровья, – изысканно простился профессор и унесся в ночь на своем «звере», так и не заметив, что Нина тихонько опустила на заднее сиденье пятидесятку. Ничего, «бывшим» тоже кушать надо.
Видимо, Лапка и впрямь устала, потому что мгновенно разделась, умылась и юркнула в постель. Нина поцеловала ее, погасила свет, приоткрыла балкон – начали топить, хотя на улице стояли последние дни бабьего лета, и в комнате было душновато, – и уже пошла было к себе, но Лапка сонно пробормотала:
– Ма, посиди со мной… – и Нина покорно опустилась рядом.
Лапка привычно подвинулась, давая ей место, и Нина прилегла, улыбаясь. Совершенно нет сил противиться этому ласковому теплу, сонному детскому дыханию, этой любви. И не впервые сжала сердце боль – пока еще гипотетическая, но от этого не менее острая: а что будет с ней и Лапкой, если Антон решит бросить Нину? Ясно, что не любит он ее и с каждым днем все более тяготится их семейной жизнью. Не то чтобы на стенку лезет, однако тоскливо ему. Раньше хоть редко, но сближала их постель, а теперь и на этом фронте все застопорилось. Наверное, и впрямь кто-то есть у Антона, факт, ну не может же нормальный тридцатилетний мужик больше месяца обходиться совершенно без секса! А нормальная двадцатишестилетняя женщина?
Нина невесело улыбнулась кромешной темноте, от которой можно было не таиться. Нормальной женщине просто ничего другого не остается, как покорно терпеть. Хотя иногда и печально ей бывает… так сказать, чисто физиологически. А что делать? Но не пойдешь же опять на вокзал, не возьмешь попутку! Кстати, странно, что и сегодня их с Лапкой подвозил с вокзала обшарпанный белый «Москвич», очень похожий на тот самый. А что, если «профессор Преображенский»… Ну, бред. Нина не запомнила лицо того парня, но он был именно молод, эта его жаркая молодость во всем ощущалась. А вот интересно, если бы довелось случайно встретить, узнала бы она его или нет? Неужели сердце не подсказало бы?..
А при чем тут вообще сердце, если честно? Имел место только здоровый секс – перепихнулись, как теперь говорят, да и разошлись в разные стороны, очень просто!
Почему-то эта формулировка вызвала сильное раздражение и обострила ту глухую тоску, которая уже давно и безотчетно владела Ниной. Надо встать, выпить чаю, развеяться. Она начала тихонько подниматься с дивана, стараясь не потревожить Лапку, и замерла, услышав тихий скрип в замочной скважине.
Антон вернулся из Москвы? Ведь как раз в начале одиннадцатого приходит поезд. Что-то у него вошло в привычку возвращаться неожиданно. Неужели проверяет, как ведет себя нелюбимая жена? Да, правду говорят, что мужчины – собственники. Не скрывая своей холодности к Нине и, наверное, даже изменяя ей, Антон все же остается ревнивцем и собственником. Вот и нагрянул проверить: не привела ли жена втихаря домой хахаля, не кувыркается ли с ним в супружеской постели? Хотя нет, у него создастся полное ощущение, что ее нету дома. Нина не закрыла дверь на защелку – слишком тугую, о которую она всегда ломала ногти. Сколько раз просила Антона что-то переделать, но он как не слышал… Поэтому дверь изнутри не заперта. Вот и вырисовывается картинка: жена загуляла допоздна. Ничего, пускай крадется. Сейчас обнаружит пустую кровать, кинется, пылая яростью, к Лапке – а тут они вдвоем.
Интересно, станет Антону хоть на минуточку стыдно? Ох, вряд ли! Не лучше ли выйти, чтобы не превращать все в полнейший фарс и не будить Лапку выяснением отношений?
Она бесшумно встала с дивана, сделала шаг – и ноги приросли к полу при чуть слышном шепоте:
– Черт, ни хрена не видно!
– Постой, глаза привыкнут, – отозвался второй голос.