— Почему ненависть? — спросил я. — Просто он очень хочет сесть на трон. Очень.
Он прорычал озлобленно:
— Не утешайте меня, сэр Ричард! Я вижу, как стараетесь сгладить это черное предательство. Он предал и меня, и королевство, и всех наших людей. И погубит, если у него получится.
Я сказал без особой уверенности:
— Бог правду видит, так что получиться вроде бы не должно, если сами не оплошаем. Господь в нас верит, Ваше Величество! Будем идти указанной им дорогой, а там пусть на Страшном Суде укажут, кто был, где и почему и как.
Он ударил кулаком по широкому подлокотнику.
— Но как я не углядел? Ведь чувствовал же, что все больше отдаляется, потому и взял с собой! И чтоб сблизиться, и чтоб…
Он запнулся, я договорил:
— …и чтоб приглядывать. Но, похоже, он догадался. Ваши сыновья — не дураки, Ваше Величество, что и понятно, отец у них семи пядей во лбу, в кого им быть глупцами? Ваша жена — точно непорочная женщина, я как увидел ее, так сразу и понял…
— Чем он может навредить? — спросил он. — Расскажет все наши секреты и планы?
— Какие секреты? — возразил я. — Наш высший секрет — Господь Бог, на чью помощь и поддержку мы уповаем всеми фибрами.
Он тяжело вздохнул.
— Да, конечно… этими самыми, фибрами. Но сколько у нас рыцарей, лучников и тяжелой конницы, он расскажет… И еще наши планы.
— А что в них особенного? — возразил я. — Гиллеберд и так понимает, что будем поспешно захватывать земли с севера, пока он увел практически все войска на юг — завоевывать Армландию. Никаких хитростей, уловок, неожиданных прыжков в сторону… Или вы что-то задумывали?
Он, как мне показалось, чуть смутился, отвел взгляд в сторону и сказал с неудовольствием:
— Ну какие тут могут быть хитрости? Просто идти и захватывать. Пока местные лорды не сумеют организовать оборону. Но мы к этому готовы, сломим.
Я подтвердил:
— Сломите. С легкостью. На самом деле, как мы оба знаем, вся армия сейчас в Армландии. Вам нужно только идти широким фронтом и захватывать города и земли. Все получится, Ваше Величество… А теперь, как мне ни горько оставлять вас… несколько удрученным, я все же вынужден откланяться. Мои дела идут совсем не так хорошо, как ваши! Я помчусь в Армландию к своим лордам. Они уже должны собраться в… неком условленном месте.
Он кивнул, на лице его все еще виднелись следы тяжелого страдания, он медленно провел ладонью по глазам.
— Только не попадитесь в руки королю Гиллеберду, — сказал он вяло. — Это будет… все же потеря.
— Ваше Величество! — сказал я мягко. — Вы заметили уже, конь у меня очень даже быстрый…
— Конь — да, — буркнул он, — но не стоит, чтобы он и соображал быстрее хозяина.
— Не попадусь, — сказал я твердо. — А собираются мои люди благоразумно в сторонке от основного удара армии Гиллеберда.
Он криво усмехнулся.
— Это они такие благоразумные?.. Ладно, не отвечайте, все равно соврете. Защищая своих людей, признаю, даже праведники имеют право врать, не моргнув глазом.
Понятие линии фронта появилось только в Первую мировую, когда начала образовываться эта самая линия, а до тех времен армии наступали, собранные в кулак. Навстречу им двигалась армия противника, чтобы сшибиться в сражении. Или же ожидала на заранее уговоренном месте.
Так что никаких проблем не будет, я промчусь по Армландии, где даже не слышали ни о каком вторжении турнедцев, а потом легко проведу свое войско мимо громадной армии Гиллеберда.
А почему мимо, так это вот сейчас медленно вызревает некая рискованная идея…
Зайчик несется через ночь, огромный и страшный, как ее демон, черная грива стелется по ветру, глаза разгораются багровым, стук копыт давно перешел в частую-частую дробь, а его мускулистое тело подо мной заметно разогрелось.
Бобика не видно, но этот носорог с клыками уж точно не потеряется.
На рассвете под копытами клубился туман, мы неслись по серой степи, где трава и камни одного цвета, затем небо посветлело, трава наконец стала зеленой, дважды пересекали дороги, я успевал ощутить запах тончайшей пыли, а когда солнце подожгло облака, мы стремительно шли по простору нагих равнин, где холмы похожи на древние курганы, а курганы оседают к земле, храня тайны погребенных потрясателей вселенной…
Солнце высунуло краешек из-за вспыхнувшего края земли, я ждал, что осветит далекие горы с белыми остроконечными шапками, как у сторожевых башен, однако лучи ударили в гордо тянущийся к небу замок, все еще призрачный и загадочный, как и в первый раз, когда я его увидел, но сейчас еще и горячий в лучах низкого солнца, как драгоценный рубин, вырубленный из одного куска.
Четыре остроконечные башни по углам, не замок, а крепость, хотя все же замок, слишком компактен, трудная дорога к единственным воротам вдоль высокой стены, откуда будут стрелять и сбрасывать камни…
Дальше вся долина рябит великим множеством палаток, в центре с десяток богатых шатров, но чувствуется, что лагерь строили не по единому плану, а это значит, что все время прибывают новые отряды, и каждый лорд желает поставить свой шатер в центре, а свое знамя с гербом водрузить повыше.
Часовые подхватились на ноги и ощетинились копьями.
— Стой, кто идет?.. Ох, ваша светлость, простите…
— Молодцы, — сказал я с одобрением. — Бдите! Кто в командовании войском?
Они замялись, наконец один ответил нерешительно:
— Пока никто. Каждый распоряжается своим отрядом. А так вроде бы сэр Клемент…
Второй подтвердил:
— Да, он умеет распоряжаться.
Но за их спинами тут же возразил третий:
— Маркиз Ангелхейм всеми командует!.. Он и ночует в шатре!
Я покрутил головой.
— Маркиз Ангелхейм? Тогда в самом деле что-то в лесу издохло. Может быть, он еще и пить бросил?.. В каком он шатре?
— В самом большом, — сказал страж. — Он стоит на…
— Вижу, — прервал я его. — Мог бы и сам догадаться. Маркиз есть маркиз, никому не позволит сесть выше.
Зайчик весело ржанул и понесся к шатрам, но Бобик уже исчез между ними, и путь его можно было проследить только по паническим крикам.
Дальше арбогастра пришлось придержать, воины сидят прямо на земле, одни затачивают мечи, другие хозяйски осматривают доспехи, от слабого ремешка может зависеть жизнь, на меня смотрели с почтением. Вскакивали, но я властным движением заставлял опускаться и отдыхать.
На полдороге к шатру Ангелхейма я обратил внимание на группу рослых солдат в хороших доспехах, все выглядят тертыми, бывалыми, опытными воинами, но я проехал бы мимо, если бы взгляд не упал на крупного рыцаря в блестящем панцире в их кругу. Он отдает резкие и отрывистые приказы, его слушаются беспрекословно, что вообще-то в лагерях, где столько рыцарей, бывает редко.