Сэр Геллермин поинтересовался с напряжением в голосе:
— Ваша светлость… мы тут надолго застряли?
Все трое умолкли и смотрят с ожиданием, я ощутил себя как ящерица на горячей сковородке, никто не любит длительные войны, когда далеко от дома.
— Будем стараться, — сказал я, — наладить побыстрее… Однако, что могу пообещать? Многие из вас армландцы, а у меня дом сейчас вообще за Великим Хребтом на берегу теплого южного моря, и то не поскуливаю. Ну, поскуливаю, но тихонько-тихонько, как нежный полет крокодилов. Мы не хотели этой войны! Но жизнь постоянно меняет наши замечательные и такие мудрые планы… Да и вы вообще-то влипли. Я вам, гадам, всем раздам тут земли без права передачи, куда денетесь? Будете, как и я, на два дома.
Они посерьезнели, морды вытянулись, ощутив угрозу привычному существованию. А земли в Турнедо — это серьезно, вроде чемодана без ручки, когда и нести тяжело, и бросить жалко.
Наконец сэр Геллермин вздохнул тяжело и сказал мрачным голосом, полным сочувствия:
— Ваша светлость… нам хоть близко, а вам мотаться дальше. Да и не два у вас дома, побольше наберется.
— Вот-вот, — сказал я горько, — но будем жить? И как бы жизнь ни изворачивалась, будем сверху.
Они оба умолкли и уставились на дальнюю дверь, там появился гигант, которого нельзя не заметить, пусть даже он сейчас не в полном рыцарском облачении, а только в стальной кирасе поверх изящного кафтана. Коротко оглядевшись, он двинулся через зал в нашу сторону.
Мы смотрели с интересом, я вообще впервые увидел его бездоспешным, но хорошо сшитая и подогнанная по фигуре одежда делает моложе и даже изящнее.
У помоста он преклонил колено и опустил голову.
— Сэр Клемент, — сказал я. — Встаньте и поведайте, что у вас случилось.
Он выпрямился, взгляд прям и честен, лицо спокойное, выражение достоинства струится от всей статной фигуры..
— Ваша светлость, — произнес он четко, — я готов служить дальше!
Я сказал медленно:
— А вы и так служите, когда управляете замком и землями. Платите налог, ремонтируете дороги… ну, я предполагаю, что платите. Или будете платить.
Он дождался, когда я закончил перечислять его достоинства, вообще-то очень короткий список, сказал почтительно:
— Ваша светлость, я сделал все, как вы велели. Прибыл, вступил в права хозяина, ознакомился со слугами, рабочими, осмотрел земли… Все налажено, ваша светлость, я просто побоялся вмешиваться!
Я спросил настороженно:
— Вы не упомянули вдову предыдущего хозяина…
Он развел руками:
— Ваша светлость, это удивительная женщина. Молодая и красивая, чуть полновата, но я как раз таких люблю. Управляется так, что просто чудо… Я про хозяйство, ваша светлость, не подумайте чего дурного! В постели она тоже, да, другой жены не надо, даже и думать про иную не стану.
— Так чего вы здесь?
Он выпрямился, твердо взглянул мне в глаза.
— Ваша светлость, я считаю, что вы наградили меня… слишком. Я должен послужить с вами рядом, поучаствовать в боях, потом и приму имение… ну, вообще-то я его уже принял, но сейчас оно как бы не полностью мое, я же чувствую, что вы дали мне больше, чем я заслужил, а я хоть и беден…
— …но подачки не принимаю, — закончил я за него, потому что он умолк, не в силах вымолвить эти дерзостные слова.
— Ваша светлость!
Я выставил перед собой руку ладонью вперед.
— Молчи, а то заплачу, прям зареву, весь растроганный за лучшие чувства. Другой жены, говоришь, не надо, но… оставил такое теплое гнездышко, о каком мечтал в тех суровых краях, снова облачился в доспехи, взял меч и пришел? Сэр Клемент, я всегда говорил, что настоящая доблесть к нам приходит с Севера! Вы это доказали, кому-то станет стыдно, я уверен. Ага, вон уже глазки опускают!
Из боковой двери тихонечко появился виконт Каспар Волсингейн, он вообще редко показывается во дворце после его захвата, прошел вдоль стены и поднялся к нам на помост, где остановился у моего трона, глядя неподвижными рыбьими глазами.
— Что там? — спросил я в нетерпении.
— Ничего особенного, ваша светлость, — произнес он ровным голосом, — просто мы перехватили по дороге к городу гонца из Варт Генца. Я счел, что вам будет важно поскорее услышать новости.
Я насторожился, даже сердце стукнуло в радостном ожидании.
— Надеюсь, — сказал я тихо, — новости хорошие. Давайте его сюда.
Он шепнул:
— Может быть, лучше в приватной обстановке?
Я покачал головой.
— Зачем?
— А вдруг?
— Думаю, — сказал я почти уверенным голосом, — новости благоприятные. Пусть войдет!
В зал вошел быстрыми шагами юный лорд, я узнал сэра Герарда, сына барона Валдуина, он сражался храбро при захвате пограничной крепости и вообще показал себя одним из наиболее преданных мне командиров.
Перед ним расступились, хотя и простой гонец, это видно по тому, как двигается, все лорды входят в зал важно и с величавостью, ни одного лишнего движения, а этот совершенно не думает о личном достоинстве и как выглядит…
Сэр Герард почти подбежал, преклонил колено и посмотрел на меня влюбленными глазами.
— Сэр Герард, — приветствовал его я.
— Ваша светлость! — воскликнул он.
— С чем прибыли, сэр Герард?
Он поднялся по движению моих пальцев и все так же, не отрывая взгляда, выпалил:
— Лорды договорились собрать всеобщий съезд сеньоров на день святого Августина Блаженного!..
Я величаво наклонил голову.
— Прекрасный выбор. И хороший день. Кстати, когда это будет?
— Через три недели, — выпалил он. — Из дальних земель добираться в столицу непросто, да и сперва многим лордам нужно подготовиться, потому положили на сборы месяц… Но я одолел весь путь всего за неделю!
— Наверное, — предположил я, — загнали не одну лошадь?..
— Пришлось, ваша светлость.
— Через три недели, — сказал я медленно, — неспешно собираются. С другой стороны, солидные люди едут, не мальчишки.
— Ваша светлость, — просительно сказал он, — меня послали к вам заранее в знак глубочайшего уважения, чтобы вы тоже могли успеть завершить все неотложные дела и приехать на пару дней… Вас очень ждут!
— Спасибо, — сказал я. — Я очень заинтересован в этих выборах. Все-таки от них может зависеть и наша дружба с королевством Варт Генц! Передайте мое удовольствие и благодарность, я обязательно прибуду!
Вообще-то можно было бы выехать за сутки до съезда лордов, но это будет, как мне кажется, чересчур и слишком демонстративно. Уже и так все знают, что подо мной особенно быстрый конь, не знают только, насколько, я же раньше времени никакие карты раскрывать не стану.